суббота, 13 ноября 2021 г.

Стихи Кирияцкого с его само переводами Poèmes de Kiriyatskiy avec ses propres traductions


Александр Кирияцкий: Мысли в стихах - Alexander Kiriyatsliy: Pensées en vers / PDF



Alexander Kiriyatsliy: Pensieri in versi - Alexander Kiriyatsliy: Pensamientos en poemas / PDF


Издательство:

Edition:

Edizione:

Стихотворения Александра Кирияцкого с его само -
переводами на французский, итальянский и
испанский языки для международного конкурса Евразии

Poèmes d’Alexander Kiriyatskiy avec ses propres
traductions poétiques de ceux en français, en italien et
en espagnol au concours international d'Eurasie

Poemi d’Alexander Kiriyatskiy con le sue proprie
traduzioni poetiche di quelli in francese, in italiano e
in spagnolo al concorso intrenazionale d’Eurasia




Строфы на русском и французском языках - Strophes en russe et en français


               Новая песня «Мурка-Стена-Случай»

        Лет пятьдесят назад
        Бедней слыла Европа,
        Чем в этот век слепой, тогда свет рад
        Блюсти закон до гроба,
        Не укусила злоба
        Других мигрантов русских для наград.

        СССР считал,
        Что справедливость вечно
        Царила в ваших странах, наших вал
        Из огурцов беспечно,
        Глянь, признан быстротечно,
        Режиму прежних нас готовь обвал.

        Мол, зазывай совков,
        Встречают их актёры
        С триумфом. Диссидент, набором слов
        Державе шли укоры,
        А Русь сожгут раздоры,
        Спустись великим, лёгок твой улов.

        Ну, Нобель, лауреат,
        Тоскливыми стишками
        Иллюзии тупой ты предан, гад.
        Бьёшь коммуняк словами,
        Чьи зрители делами
        Пред славой вечной восхвалят распад.

        Ты, Токарев        , поёшь,
        Считай, несёшь по свету
        Для душ мечту из песни, гнувшей ложь,
        СССРа нету,
        Закрыли дверь, монету
        Плати, кто признан зря вчера за грош.

        В общаги бедолаг!
        Бежавших для отказа
        С дипломом         лучшим к рабству работяг,
        Руси транс – миру база,
        Без прежнего экстаза
        Последний друг сегодня как батрак.

               Nouvelle chanson Mur cas /Mypкa/

                Il y a cinquante-un ans,
                L'Europe était plus pauvre
                Qu'à cet aveugle siècle maintenant.
                Elle estimait ses ordres,
                Car ne voulait pas mordre
                Nos russes parmi vos autres immigrants.

                Lors l'URSS pensait
                Que cette "justice" énorme
                Régnait sur vos pays pour nous laisser
                Ici pour nos bonnes oeuvres
                Des soviétiques concombres
                Qu'ils s'opposaient à nos régimes passés.

                Vous invitez nos gens
                Et vos acteurs rencontrent,
                Par leurs triomphes, notre dissident,
                Car celui-ci est contre
                Ton expérience, montre
                Comme mon état "décède", car tu descends,

                Partout, au prix Nobel
                Pour tes poèmes très tristes
                Qu'à l'illusion stupide tu sois fidèle.
                Tu bats tes communistes,
                Tes spectateurs existent
                Et tu vois que ta gloire est éternelle.

                 Tu chantes, Tokarev      ,
                Et tu crois que tu portes
                Tes belles chansons aux âmes par l'autre rêve,
                Où l'URSS est morte.
                L'on ferme toutes nos portes,
                Dont cette consécration s'illustre brève.

                L'on ouvre vos foyers
                D'asile pour l'ignorance
                De nos meilleurs diplômes      . Vos ouvriers
                Sont tous les russes en transe,
                Nous sommes ta concurrence
                Au monde qui nous fait ses mecs derniers.

               Павленский

                У Бастилии банк
                Светит вам, Пётр – танк!
                Cжёг Павленский признанья артиста,
                Рòлей он не играл,
                Во французском столь мал,
                А тоска по абсурду нечиста.

                Разрушать Русь? Изволь,
                Скажешь варвару: «Коль
                Ранишь женщин ножом сатаниста,
                Ну, будь, «гений», скала,
                Их художником зла,
                Чёрт Парижа, искусством министра.»

                Хрень в рисунках, хула,
                То - Европа вела
                Совершенство триумфа насилий.
                Режут живопись стран,
                С пламенем адских ран
                Поднимайся к признаньям фамилий.

                Русь ему дураков
                Даст найти средь дружков
                Журналистов, пляс в высокомерьи.
                А срал где наш бандит,
                У осла стрёмный вид,
                За свободу дворца пеплу – двери.

                Дух полицию ждал.
                Но Москва пьедестал
                Подала, чтоб вести к героизму,
                А в Париже поджёг
                Повторить Петька смог,
                Приписали его к экстремизму

                Лет десятком тюрьмы…
                И в Москве скажем мы,
                Что в Россиюшке культ эгоизма,
                Где Европа без злат,
                К нам приблизят распад,
                Смерть наивных игрой дальтонизма.

               Pavlenski

                Sur la place de Bastille,
                Votre banque vous brille
                Par la consécration de l’artiste
                Qui ne joue aucun rôle
                Et ne sait nulle parole
                En français, car l’absurde bien triste

                Fait détruire ma Russie,
                Au barbare vous dîtes: «Si
                Tu blessais tes femmes russes, sataniste,
                Tu serais, Pierre génial,
                Notre peintre du mal,
                Qu’à Paris l’art du diable existe.»

                L’homme n’a rien dessiné.
                Mais l’Europe l’amenait
                Au triomphe parfait des violences.
                L’on coupe l’art de peinture
                Par le feu des blessures
                Pour monter à sa reconnaissance.

                La Russie l’a permis
                De trouver ses amis
                Entre les journalistes qui dansent
                À côté du bandit.
                Pour Poutine, l’âne rôtit
                Ses palais pour quelle indépendance?

                L’âme attend la police.
                À Moscou, celle-ci puisse
                À conduire vers le dur héroïsme.
                Pierre répète cette action
                Pour la révolution
                À Paris, l’on l’appelle l’extrémisme

                Par dix ans de prison…
                À Moscou nous disons
                Qu’en Russie l’on cultive l’égoïsme,
                D’où l’Europe sans trésor
                Nous approche de nos morts
                À travers son «naïf» daltonisme.

              ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАШЕЙ ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ

      Миров идею с совершенством Бог предпочитал,
      Семнадцать кратких измерений, вне времён накал…
      Взрыв к метрикам трём – Космоса, что Стариться устал,
      Грядущий крах сплетенья мест расширил, вмиг, овал.

      Чрез миллиардов пятьдесят – кругов к ним смерть придёт,
      Раздроблены молекулы, масс нет, зри мрак пустот,
      Победы расстояний жди над сущностью.., разброд
      Из Чёрных Дыр, что спрячутся с последней вязью нот.

      Хвостов галактик правильность к находкам всяких вер,
      Их вероятность видится на каждой точке мер.
      Противоречья плотностью свет держат без войн сфер,
      Возможно, отодвинули конец вселенских эр.

      Внутри Дыр Чёрных: расстояний
      Нет у им преданных частиц,
      Закон могущества влияний
      Связал частично и цариц

      С мирами Абсолюта в теле …
      Тринадцать миллиардов лет,
      С одной из сфер Вы захотели
      Мутанту в Вечность дать совет,

      Там нет пространств до их времён,
      Грядущим в прошлых не прочти:
      То, что сцепить даёт закон
      Со скоростью, как луч почти.

      Галактик всех не вечен лес,
      Их Минимум создал ... Дитя
      Из первых звёзд взрывает бес,
      Шесть миллиардов лет спустя.

      Раздвинешь ими жар на кризисе, единств урон:
      Ты будишь настоящее, а прошлое, прочь, вон!
      Нет совершенств! Опасности у граней от сторон,
      Ещё – анти материи – у бездн мерил заслон.

      Семнадцать измерений цельно пали у основ
      Мощнее, чем Вселенная, нейтрон без берегов.
      У противоположности нет войн её врагов,
      И кажется: реальное у царства «благ» оков.

      Раз в миллиард: начальное над нами превзошло,
      Коль пустотелы атомы, их отдалять могло:
      Материей потерями делилось мира зло,
      Невидимо, исчезло чтоб последнее число.

      Протоны с нами, электрон
      Слаб формой, упорхнуть ему
      Галактики исчезнут. Фон
      Пронзит уже без края тьму,

      Заставит каждую звезду
      Угаснуть в будущем. Чтоб пал
      Мир расширенья, гиб в аду,
      Пусты зияния, развал,

      Сил гравитаций Плюс спасти,
      Единствами бой собирал.
      Знак «минус» разрушал пути,
      Куда вёл свыше идеал,

      Грей дрёму, солнце, сразу
      Пять миллиардов лет, но трон
      Людей подобен вязу,
      Росла чтоб личность у персон.

                  ORIGINE DE TOUT NOTRE COSME

      L’idée des mondes plus parfaits est préférée par Dieu,
      Leurs dix-sept courtes dimensions sont connectées bien mieux
      Que trois métriques des maux cosmiques au temps pour être vieux
      Et l'on décède dans ce futur sans connexion des lieux.

      Car dans cinquante milliards tours d’années, viendra la mort,
      Vite se perdront nos molécules, il ne sera nul corps:
      Dont les distances entre eux vaincront le sens plus fort
      Des Trous Noirs qui se cacheront par nos derniers rapports.

      La perfection de leurs parties se trouve dans toutes les sphères
      Nos évidences se pratiquent dans chaque point pour les faire
      Cette paix réelle des contredits, tiennent une lumière sans guerres,
      Il est possible d’ajourner la fin de l’univers.

      Ses Trous Noirs n’ont aucune distance
      Entre nos particules fidèles,
      Qui ont, à l’ordre, la puissance
      De leur donner l’union partielle

      Avec ses mondes d’Absolu…
      Années, quatorze milliards! Dans
      L’une de ces sphères, aviez voulu
      Dire l’infini à un mutant

      De nul espace. Par aucun temps,
      La belle vitesse du haut salut
      A fait unir l’ordre présent
      Passé pour son prochain non lu.

      Nos galaxies sont temporelles,
      Elles naissent du minimum... L’enfance
      Du diable explosait leur ciel
      Aux six milliard d’années, aux chances:

      Avant cette explosion des rames pour notre crise d’espace,
      L’autre présent n’a nul passé, car il n’a rien qui passe,
      Où il n’existe pas danger de l'être qui menace
      À l’harmonie, là-bas sa place domine surtout en face.

      Alors dix-sept mesures plus dures ont figuré le fond
      Plus grand que ce même univers dans son petit neutron…
      Ses opposés ne se battent pas, où tous ensembles n’ont
      Rien impossible de ce règne à nulle frontière du Bon.

      Milliard de fois, les quantités des forces dominaient
      Sur notre nombre de matières perdues par leurs années.
      À l’intérieur, tous nos atomes sont vides. Ceux-ci sont nés
      Sous l’énergie noire de nulle couche qui tente d’éloigner

      Ses électrons et nos protons.
      Par la faiblesse des formes,
      Les galaxies disparaîtront.
      L’obscurité énorme

      Fera éteindre nos étoiles
      Dans le futur. Leur but
      Élargira l’abîme spatial
      Qui nous approche des chutes,

      Où nos gravitations grosses luttent
      Que l’unité soit maximale.
      Son signe «minus» casse toutes leurs routes
      Qui le conduisent à l’un idéal

      Que notre astre dorme
      Des cinq milliards d’années au trône
      De l’homme. Encore, comme l’orme,
      Que se grandisse l’humaine personne.

      [úлеос, úлеос, úлеос
      гхену имúн о пáнтон анэхóменос
      кэ пáнтас экдзехóменос.      ]

      Благостный, благостный, благостный,
      будь ты уж и нам, всяким, всевзирающим
      и каждых принимающим.

      (Ромáн Сладкопéвец')
      (середина VI cтолетья от Рождества Христова)

                              На закате эпохи

    Град Константина', богатств клад, дней семь крестоносцы кромсали,
    Глуп император-предатель в бегáх, долг вернут, принц в опале!
    Фóрумам трём Византии' из стáтуй — не быть! В идеале
    Тёмной Европы смотрелись те, как грех с папско-римской морали.

    Там золотые скульптуры на части рубили сначала,
    В храмах полотна икóн сдирал нож, но глазáм было мало,
    С площади каждой и башен, вонзя в умы змеи жало,
    Их драгоценности варварски чернь для себя воровала.

    Сто пятьдесят лет владели войска латинян Царегрáдом,
    Восемь веков неподступным с жарким предсмертным распадом!
    Но мусульмане из страха пред Ним звать Царьград стали адом,
    В веке пятнадцатом в ночь надругались над крéстным обрядом.

    В бывшей древнéйшей державе от дрязг да интриг царедвóрцев
    Смотрят теперь минареты в акрополь времён чудотворцев...
    Греки, сирийцы и áфры «За» иль «Против» иконобóрцев?
    Вера арабская тех не страшит, как Россию месть горцев.

    Третьего Рима в Кремле власть горит к Византии' спуститься!
    Знать, коль Третьяковых дары в безвластьи, к нам войн колесница
    Мчится, как турки в Стамбул, не китайских Ичкерий столица
    Нынче Москва! Русь, проснись, возрожденьям темница

    И нищета ты светил, чей восход аль закат? И небылица —
    Рабской Эллáде град вселенский вернуть... Ведь искрится
    Память под страхом с надеждой людской на счастливые лица
    В Райской России, куда, как в Эдéм, русский сердцем стремится.

      [Íleos, íleos, íleos,
      gkhenú imín o pánton anekhómenos
      ke pántas ekdekhómenos.]

      (Bienheureux, bienheureux, bienheureux,
      Que sois-tu, céleste, notre observateur
      Sortant de tout, cher concepteur.       )

      (Roman le Mélode)
      (Milieu du VIe siècle après Christ)

          Au coucher du soleil de l’époque

    Constantinople mort sous vos croisades pendant sept jours en feu.
    Mais l’empereur traditeur rend son prêt. Sa disgrâce est bien mieux?
    Cessent d’exister les statues en Byzance, sur trois Forums… Dieu,
    L’âme catholique soutient ce péché. Elle attend l’aide des fous cieux.

    Ses chevaliers blancs découpent, en morceaux, les sculptures d’or... Fracassent
    Les murs des temples, arnaquent leurs icônes pour telles pires populaces!
    Volent cette richesse infinie des hautes tours historiques sur les places
    Pour enfoncer l’aiguillon au cerveau qui, aux sauvageries, les menace,

    Où leur armée possédait ce César Ville qui est nu pendant:
    Un siècle dur et demi… Elle rappelle ses derniers huit cents ans,
    Lorsque l’Empire Byzantine ressemblait l’enfer aux musulmans.
    Et au quinzième centenaire après Christ, l’islam vainc ce pays grand.

    Leurs courtisans ont traîné sa Puissance aux troubles bizarres.
    Ses minarets s’opposent aux acropoles… Thaumaturges, dîtes rare:
    Contre ou pour beaucoup d’iconoclastes donnent leurs grecs avares
    Qui n’ont pas crainte d’orient? Mon État croit aux rois montagnards.

    Et au Troisième autre Rome, son Kremlin descend par cette Byzance,
    Où le trésor s’est perdu dans ce char de ses Guerres à nulle chance
    Vers Istanbul a foncé le sultan! Sois, Moscou,ton cadeau aux influences
    Non de la Chine! Chère Russie, réveille-toi, prison des Renaissances

    Et pauvreté de tes Astres. Leurs aubes ou leurs soirs créent ta fable?!
    Notre Hellade ne restituera pas son miracle en sable.
    Mais sous sa peur, ta mémoire étincèle au bonheur d’espoir stable
    Au Paradis des visages, où s’élance chaque russe véritable.

                     Вместо Бога

          Евреев, мусульман, христиан
          Божок – песчинка. Великан
          Вселенских многогранных стран
          Его вампирсту не был дан.

          Царьку подвластны: лишь Земля,
          C ней человечек. Астры тля
          Грозится адом, разум зля,
          Что создан ею "свет" с нуля.

          Почти шесть тысяч лет назад
          Витал меж звёзд астральный гад.
          Его притягивал распад,
          Тот, что тащил миры назад:

          Статичный, мёртвый, как кристалл,
          Для духа мрак, как пьедестал,
          Оттуда видел без начал,
          Творенья Божьи, где гад спал.

          Ждёт oн, чтоб разум в нас потух:
          Люд только с «богом», а "рай" в двух
          Иль трёх тысячелетьях, пух –
          Земля, весь космос нам – злой дух

          A все созданья в нём, как ад,
          Гад только – «бог», что спит в шабат,
          Мир проклинает невпопад,
          Сулит за ложь – хаОс наград.

          Врёт: "Прежде Землю он слепил, -
          Мол, Òн-Царь, до других светил". -
          ВО ВРЕМЕНИ, божку был мил
          Обман, что дух рабам внушил,

          Как в «Пятом элементе» шар,
          Крах-Апокàлипсис, кошмар,
          Земле придумал ворох кар,
          Что всё живое съеcт пожар.

          А лишь на Землю его зол
          Достаточно, на произвол,
          В войне чтоб голоден и гол
          Стал люд и в космос не yшёл

          От мести душам и умам,…
          В них настоящий Бог, где сам
          Гад непригляден поясам,
          Вселенским, как их существам.

          Влиять мечтал лгун на миры,
          Как смерть, в побеге из дыры
          Галактики, как кожуры
          Другой Вселенной, от игры

          Со временем, в нём дух рождён
          Астральной пылью испокон
          Веков коротеньких, там он
          Землян заставит бить поклон.

          Ему вруну из тьмы божков
          В Египте роют первый ров,
          Он возле душ, людских даров,
          Где гибель тел – дверь в Божий кров

          Всеx смертных, также и ему,
          Его низверг Бог, как в тюрьму,
          Во время… Он ведь потому
          Ненужен стал в нём никому.

          Шесть миллионов люди лет,
          Покинув плоти, в Божий свет
          Шли к Богу за дела, а вслед
          Никто им не шептал зло: «НЕТ!»

          Нейтралитет материй сфер
          Служил для гада, как пример.
          По нарушениям размер –
          Судьба в условностяx всех вер.

          В границах качества, как сны.
          А в Боге всё одной длины
          Безгранной. НЕРАЗДЕЛЕНЫ
          Все времена без сатаны.

          Мы – в прошлом-будущем-сейчас,
          Всё вместе Благом слито в нас
          Из всех цивилизаций враз,
          Как бесконечности рассказ.

          Граница «СЛÒВА» уст – «милà»,
          Глагол чей, мол, пускал в дела
          БОЖОК ВО ВРЕМЕНИ - ХУЛА
          Творцу, она Мошè лгала.

          Когда достаточно умён
          Люд станет, «СЛОВО», пласт времён
          Забудется, чей раб имён
          Пред чтеньем мыслей посрамлён:

          У телепатов языка
          Нет, ибо мыслей их река
          Для «СЛОВА» - слишком глубока,
          А для абстракции – тонка.

          Дал имя Богу паразиТ
          Астральный, он в субботу спит,
          Земли ничтожный сателлит,
          ДурИт с невидимых орбит.

          Тварь – дух, но oн - не сатана.
          Десятком тысяч сочтена
          Годками жизнь божка, вина
          В людские влезла времена:

          Пред Богом за дела в Раю,
          Cыграть со временем - в ничью,
          А eй бы попадAть в струю
          Задумок Божьих, как ручью

          Рекою y двуликих вер,
          Где с правдой ложь в стихах химер,
          Где гад – божок да люцифер,
          Не больше Богу, чем Гомер,

          Евреев взялся подчинить,
          Порвал навеки с прошлым нить,
          В ислам с христианством манит прыть,
          Европу к Азии пришить.

          Единым культом этот "бог",
          Во времени "творил" эпох
          Шести, устал, чуть не подох,
          Уснул, и вот, переполох

          "БЕЗ БОГА"?! Твари ложь – Адам!
          Мрак не прибил к лжи берегам?
          При встрече с Абсолютом нам
          Поверье в адский бред – не срам?

          Бог сразу сотворил весь свет
          Тринадцать миллиардов лет
          Назад, как всех времён рассвет, -
          Грядущее, где злoбы нет.

          Жил кто-то в будущем сперва,
          Не оправдал на ум права.
          Второй раз в прошлом. Булава
          Настигла, с плеч чтоб голова.

          Ну, жил в трёхтысячном году,
          Скорбя, потом блуждал в аду,
          Вот с крестоносцами в бреду
          Он после, к смерти на беду

          Приехал в Иерусалим,
          Зря обезглавлен, пал под ним,
          Он с мусульманином одним
          В Pай улетел. Непостижим

          До Абсолюта, как всех путь,
          Когда разумных понял суть,
          Ты осознал: Не потянуть, -
          О прошлом быстро позабудь,

          Чтоб в двадцать первый век душа
          Твоя влетела, не гpеша,
          В новорождённого, где вша
          В семье талантов без гроша.

          Когда смерть ищет душу-дочь,
          Из тела ложь та мигом прочь
          Бежит, во мгле, мол, нe помочь,
          Но Бог там освещает ночь.

          Quoi au lieu de l’Ordre Dieu naturel?

          Des juifs chrétiens et musulmans,
          Dieu est ce rien. Son cosme géant
          L’a opposé aux cultes dans
          Nos expressions des Dons croyants.

          L’idole dirige seul votre frère
          Vrai pur. Menace du drôle enfer
          Que nous croyons à ses chimères
          Qu’on a créé tous l’Univers

          «Il y a six mille d’années» au «bieN»
          Pendant six jours… L’a fait sa main:
          Son Globe Terrestre du gredin
          Qu’elle cassera le monde sien

          Statique et blanc comme un cristal.
          L’esprit l’a dans son piédestal,
          Où chaque samedi il dort: pas mal
          Et trompe sans pudeur morale

          Qu’aux fils cosmiques donne l’ours en chaînes.
          Il veut que nos raisons s’éteignent.
          Qu’avec «dieu» soit Soumis, enseigne:
          «Fermons l’Entré d’ailleurs sans peine!»

          Envoie l’œil noir aux créations
          Des autres civilisations
          Qui lisent: quoi songent?.. Vibration
          D’aire, ton accent tire l’agression

          Par toutes nos religions. Il ment
          Qu’il a sculpté cette Terre avant
          Vos jaunes Étoiles «creuses» sous son vent:
          Pour endormir sur l’un «divan»?

          À ses esclaves, il persuadait
          Que ce mensonge peut aider
          Après leurs morts, soit abordée
          Sa foi qu’elle aille contre l’idée.

          Ce n'est pas Dieu. Cet égrégore
          Se cache de nos mesures d’abord.
          Son pus ne mange que quels corps?
          L’attend le châtiment d’un sort:

          Comme au «Cinquième (vif) élément»
          L’île, qui s’explose, dépend du temps.
          Aux punitions tragiques, ses camps
          Se perdent à leurs bulles des gammes.

          Il est soufi que sa faiblesse
          Brisait nos obtentions qui pressent
          Son incendie par sa vitesse
          D’évolution sans nulle tristesse,

          Où l’égrégore ment que cette guerre
          Attache vos pauvres à ta terre
          Très radioactive avec l’hiver
          Pendant l’époque sans atmosphère.

          Mais Dieu réel, aux arts humains,
          Découvre l’Infinie, amène
          Ses âmes parfaites à Ce destin,
          Sans cultes de l’autre chemin.

          Et le trompeur d’exil, la bête
          Essaie d’influer sur les planètes,
          A réfugié des Trous Noirs Faîtes,
          De Dieu. Toujours rêve des conquêtes.

          Au temps, est né de la poussière
          Astrale. Il rit sur ses frontières
          Des siècles brefs, oblige l’aile fière
          À s’incliner. Armée dernière

          À ce menteur, l’abîme des mythes
          Construit ses temples et ses gîtes
          D’Égypte sous sept pyramides
          Extraterrestres qui sont vides.

          Ce Ra sait claire qu’il est mortel.
          Éduque l’humanité fidèle.
          Sans tradition devient sa grêle:
          Hors sang et sans peurs éternelles.

          Pendant millions d’années, les morts
          Accomplissaient les hommes sans corps
          Vers Absolu, cet égrégore
          Ne nous criait jamais: «Non!», fort.

          Neutralité de sa matière,
          Tu as ta construction… Aux sphères,
          La brèche de nos valeurs transfère
          Tes changements: aux questions-ères

          Qui sont finies dans leur physique.
          En Dieu est sa longueur unique
          Sans fin... Infinité pratique
          Tous nos cadastres galactiques,

          Où leurs futurs passés présents
          S’unissent par Sa Fusion de rangs.
          Tout d’Univers est, cependant,
          Parfait en Dieu à tous ses champs.

          Dans l’un point sont toutes les espaces
          Comme l’un se trouve sur toutes les places
          Cosmiques. Encore, Dieu les embrasse
          Par soi à ses versions des masses.

          Le mot limite ta bouche: «Mille a… »
          Des verbes qui se gagnent. Voilà,
          La goule rompait leurs buts par là:
          Quelle tromperie du mal (!) parla:

          «Ce Fond Terrestre de l’idole,
          Le puceron de l’Astre colle
          Non raisonnable aux PAROLES
          Sans sa télépathie du sol!»

          L'essence gère LEURS relations,
          Perd l’inutile opposition
          Et ce CONFLIT, où nous fixions
          L’absence des compréhensions.

          Suffisamment intelligent,
          L’on deviendra. Le mot des gens
          S’oubliera. L’esclave urgent
          Sera l’un télépathe sergent.

          Le fleuve de ses pensées profond
          Est délicat à l’abstraction,
          Où sans langage brille sa vision
          À ses lectures vîtes des notions!

          Le nom «divin», toi, parasite,
          Dise pour dormir samedi. L’orbite
          Tourne au tour de nous. Gravite,
          Boule invisible, satellite.

          L'éther bestiole n’est pas Satan.
          Son existence, en orient,
          Est calculé par dix milles ans
          Influe sur leurs affaires, souvent.

          Dieu nous jugeait pour nos actions.
          Avec leurs chutes joue l’extension.
          Au timbre, sa contradiction
          A évité ses illusions.

          Nous ment ta «vérité» binaire,
          Touche ses croyances. Aux lumières,
          Ni dieu, ni diable Lucifer,
          Cet égrégore est par Homère,

          A su dompter ses juifs rabbins,
          Casse leur passé pré-égyptien,
          Unit l’islam et les chrétiens:
          L’Asie avec l’Europe sans bains.

          Depuis ses «six époques» «créait»
          L’odieux aux livres, à leurs prêts…
          Au «jour septime» s’endort après
          Ses duperies, fatigue… Duraient

          Ses fraudes alors. S’appelle Adam
          Vers l’aube des MENTERIES infâmes.
          Sous Absolu réel, l’entame
          Des Hontes purifie les âmes.

          Il y a nos treize milliards d’années,
          Dieu a formé Cette corde née.
          L’enfer l’avait discriminé,
          A élargi l’instantanée,

          L’une milliardième. Dieu l’a sauvée.
          Le diable crie: «L’annule! Je vais
          Détruire partout!» Dieu l’entravait
          De chaque nouveau présent gravé.

          Quelqu’un vivait au loin Futur,
          Lui rejetait son haute culture
          Et au Moyen Âge renaît l’or dur,
          Où décapite son aventure.

          Plus tôt s’aggrave en quatre mille.
          Après sa mort, l’erreur le pille.
          La vie prochaine griffe ses périls
          Par l’un croisade tué inutile.

          Avec un musulman s’endort.
          Jérusalem enterre deux torts.
          Au Paradis, ils montent hors
          L’espace, où tous s’approchent du bord

          De notre Purgatoire salut
          Des fous, aspirent vers Absolu.
          Illimité t’a résolu
          L’incohérence vermoulue.

          Qu’au vingt unième preux siècle aillent
          Ses nourrissons qu’ils se réveillent
          Pour ne pas faire leur mal pareil
          Qu’ils l’oubliaient au pire sommeil.

          Lors l’homme rencontre son décès.
          Mais l’égrégore va les lasser.
          Seul l’un feu ouvre nos accès
          À Dieu pour tout notre passé.

      (11 - 12) О сгинувших атлантах

      Выше всех галерей был парящий дворец,
          Под невидимым куполом град.
      Он для Избранных прежде — их всю жизнь венец
          Главной стал из возможных наград —

      Жить для общества Высших средь райских лесов!
          С мраморных улиц — лестницы ввысь
      Золотые — над шаром сухих облаков,
          Башни чудом над ним вознеслись

      Из цветных драгоценных ярчайших камней
          Под безоблачной днём синевой,
      Освещались все ночи мозаикой огней,
          Вероятно висев над водой,

      Чей бассейн колоссальный с бриллиантовым дном,
          Вырыт в форуме двух тысяч мер.
      Из сверкавшей поверхности в тоне одном
          Взор вёл круг фантастических сфер

      К серебристой воздушной подушке мер ста,
          Из которой, дом-храм вырастал,
      Цвет умов Атлантиды сверкал, как звезда,
          Тем, кто с моря на небо взирал.

      Вот, открыт, райский город с тех пор всем троим,
          Он, как рай сто столетий назад
      Был написан художником древним таким,
          Каким ждал его адский распад.

      Как вошли, поразил яркой радуги фон,
          Под ней танцы немых голограмм,
      В свете розовом там арки зданий времён,
          Когда пали мутанты к ногам —

      Покорившим планету в цепи ледников,
          Тех, кто не различали слова,
      Признавали зверьми, превращали в рабов,
          Обучали чему-то сперва.

      В шар беззвучно летающий приглашены
          Все три друга, взиравшие, в град
      Полёт, в чудо, напомнил ценнейшие сны.
          Поразили гармонии взгляд.

      Грандиозность отверзла и им третий глаз,
          К одной из лестниц, тех золотых,
      Приближались когда, в замке ждал в этот час
          Их Владыка всех роков земных.

      Ко дворцу подлетел, дивно стены пронзил
          Их корабль, оказавшись внутри
      Под подобьем галактик из бездны светил,
          Избирал где Круг Главный в цари

      Выдающегося на семь лет, чтоб была
          У него над планетой всей власть,
      Воздавалось ему после за все дела,
          И страшился он в грязь не упасть.

      На глазах изменялось лицо трёх сторон,
          Ровный свет в сине-красных тонах,
      Из камней драгоценных сверкал древний трон,
          Символ власти во всех временах.

      На нём Избранный сам перед ними предстал,
          На троих кресла выстроил пол,
      Только сели, как космос открытый, стал зал,
          Празднично в подсознанья вошёл.

      Аум думал одно: «У царя к власти ключ,
          Даст он Землю менять для землян?».
      По межзвёздным картинам направился луч
          К трону сквозь миражей океан.

      Через прошлые жизни скользил по векам,
          От ошибок чтоб предостеречь,
      Затаившим дыханье троим смельчакам
          Начал Избранный длинную речь:

      (11 - 12) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

      Sur toutes nos galeries, a plané leur palais.
          Sous un dôme invisible, cette ville
      Chatoyait pour l’élite du diadème et volait
          Par l’humaine réсompense civile.

      Vives pour ses supérieurs au jardin édénique!
          L’escalier d’or du lieu fabuleux
      Monte à son château sur le nuage fantastique
          Au dessus des tours miraculeux.

      Les pierres très lumineuses se rappellent aux forêts
          Sur nombreuses places en marbre le jour,
      Où les ponts mosaïques se perdaient en soirée
          Et pendaient au dessus de l’eau pure.

      La piscine manifeste le fond du diamant.
          Sur ses deux mille mesures en marnière
      Du Forum sous-marin qui sépare nos feux péans.
          La surface aquatique coupe deux sphères.

      Le coussin d'air semblait argenté. De ce voile,
          Grandissait le sanctuaire actuel!
      Une idée d'Atlantide scintillait comme l’étoile,
          Regardait de la mer au bleu ciel.

      Les trois âmes ondes ouvrent l’un bût Paradis!
          Comme il y a leurs cent siècles.., prévu
      A été ce futur des atlantes maudits
          Dessiné au passé en revue.

      L’arc-en-ciel lumineux a frappé les entrés…
          Sous la danse des muets hologrammes,
      Où sont dure obscurées plusieurs arches carrées,
          Lorsqu’aux pieds sont tombés nos mutants.

      Alors qu'ils conquéraient la planète de ses glaces,
          Ils n’ont pas distingué les paroles.
      Entre des animaux, l’esclavage de leur classe
          Apprenait à trouver l’autre rôle.

      Trois savants volent sans bruit dans l’une boule translucide.
          Les mémoires s’étonnaient des beaux styles.
      Le voyage au miracle prépare leur visite
          Au Conseil du Suprême Don hostile.

      À ses intelligences, se donnent les couleurs
          De l’une des Escaliers d’Univers…
      Du château s’approchent trois hommes.Pendant cette même heure,
          Les attend le chef de toute cette Terre.

      Entrent dans ce palais, à travers tous les murs,
          En bateau elliptique… Toutefois
      Par les branches des vîtes galaxies en structures,
          Pour sept ans l’on élue l’Un des rois.

      De ses Astres, ce Cercle dirige l’atmosphère
          Et reflète ce plus Fort par l’espace.
      L’on lui rétribuera là pour toutes ses affaires,
          L’âme a crainte d'aller sous sa crasse,

      A varié l’apparence de tous trois côtés.
          Au ton rouge, sa lumière brille égale:
      Au trône en pierreries, à sa difficulté,
          Au symbole du Concept intégral.

      Sur lequel devant eux, l’Homme Haut a comparu.
          Son plancher a construit trois fauteuils.
      Par le cosme, la salle a montré toutes les rues
          Des conflits tristes au troisième oeil.

      Le savant essentiel a pensé: «Roi, ta clé
          Permettra de défendre nos gens.
      Au Cerveau sans péché, ses rayons doivent rouler
          Pour noyer Sa faiblesse dans l’océan.»

      Sur des vies antérieures, sous leurs siècles glissait
          Plus Puissant. Il prévoit les erreurs
      Des trois braves que les aide l’expérience laissée,
          Son épître s’adresse à la peur.

      (22 - 23) О сгинувших атлантах

      Сон Аума. Ждал казни, сколь не был умён,
          С жизнью Марс, чей пока горизонт
      В жертву нам не принёс при расколе времён
          Взрывом плоти своей Фаэтонт.

      Отразив его ум, подобьем мозгов
          Наделил Марс своих поздних чад,
      Насекомых гигантских, вдоль рек берегов
          Не инстинктом предчувствовших ад

      На планете своей прежде, чем упорхнуть
          В год сожженья! Как тем существам,
      Полететь в чёрный космос, в затерянный путь,
          В скором будущем велено нам.

      Фаэтонта молили Себя не взрывать,
          Чтоб в грядущем люд не породить!
      Миллионов назад лет под шестьдесят пять
          Марсианам не жечь жизни нить.

      Вычисли, как им, даст кому мозг Земля,
          Троглодита лицо среди скал
      Вырезали! С межзвёздного корабля
          Чтобы каждый пришелец взирал,

      На кого Фаэтонт променял марсиан.
          Небо снёс его разума взрыв!
      Иссушил в два падения весь океан,
          В космос воздуху дыры открыв!

      Позже на нас с планет, марсиане, взирав
          С потерявшимися наравне
      Средь времён, до Юпитера наш вели нрав,
          Подчиняли тончайшей волне

      Нас разумных, от Шамбалы чтоб поумнел
          Средь мутантов-людей лишь атлант,
      Где скитальцам жильё дал Сатурн и тьму дел,
          Чтоб развить в предках мозга талант.

      Насекомым игра – два потока частиц,
          Всех землян ненавидят они,
      Для них мы первобытные все, и без лиц,
          Коротали последние дни.

      Если те, что спустились из прошлых пространств,
          Нас взрастили, как Бог захотел,
      Сложный нейтралитет не давал постоянств,
          Нам двух знаков, материй предел.

      Насекомые с Марса от них, в тих оря,
          Посылают частицы на нас,
      Что льют в мелкие щели из ада моря
          В судна, чтобы в нас разум погас,

      Схематично фильтрует судьбу фон-волна,
          Нету выбора у всех почти.
      – Ведь защитный экран нас избавит от сна,
          Мы другого попросим, учти, –

      Так к Ауму во сне прилетает душа
          Кфира над океаном в ночи,
      Знай, атлант ещё жить не готов, не круша,
          В руки чтоб взять к созвездьям ключи,

      Как когда-то, мутантам познать не дано,
          Что Агыв с бородой – не Сам Бог,
      Абсолюта хулили они заодно,
          Дикарю чёрный культ был не плох

      Тот, кто вылез недавно из мрачных пещер,
          При полёте к Венере сказал:
      «Как ничтожен божок и костров всех размер,
          Мол, всевышний в пещерах, как мал,

      Думал синий весь космос, он ведь, как смола,
          Значит, сферами правят грехи!»
      Выть пал волком, кусаться, чтоб быть духом зла,
          Вырос культ из его чепухи.

      (22 - 23) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

      Mars attendait la peine pour son haut intellect
          De sa vie tuée là, sous son horion.
      À l’écart des époques, leur sacrifice abject
          Reflétait l’explosion de Phaéton.

      Les martiens hexapodes possédaient leur cerveau
          Raisonnable cadeau d’atmosphère,
      La planète rouge cache les pyramides, ses caveaux
          Ont prévu ce décès en enfer.

      Ils avaient quitté Mars avant un coup du météore
          À l’année du réveil des volcans.
      Sont parti au noir cosme, qu’il les améliore
          Tous... et nous crée ses intelligents.

      La vie priait Phaéton de ne pas s’exploser
          Qu’au futur ne s’engendre pas l’homme
      Que ses soixante cinq millions d’année proposées
          Aient tenu Mars vif aux astronomes.

      Qui aura la conscience de Terre?... Le savait
          Mars, donne ce visage au troglodyte.
      Entre les roches, ses ouvriers l’ont gravé
          À ses extra-martiennes proches visites.

      Mais la mort de Phaéton a choisi notre gens
          Et elle a abordé ce ciel chaud.
      Les tombées des Bolides ont drainé chaque océan
          De tout Mars qui rappelle un Cachot.

      Ils dirigent et maudissent notre âme par nul coeur
          À l’égal des aveugles «amis».
      De ce temps, conduisent à Jupiter, tirent nos fleurs.
          À son onde sOmmes nous soumis.

      Les atlantes, partielles raisonnables et fières,
          Enseignaient les mutants sans dure paix.
      Seul Saturne Patrie trouve l’abîme des affaires
          Aux têtes pour y développer.

      Deux flux des électrons, le jeu des hexapodes
          Détestait notre gens. Nos avers
      Sont, pour eux, sans visages, alors que les périodes
          De nos vies passent courts et non divers.

      Les martiens descendants enlevaient, sans clarté,
          L’homme du singe sauvage sans prière:
      Pour faire nous, où Dieu veut sa même neutralité
          De deux signes aux limites en matière.

      Les insectes de Mars envoyaient plusieurs mers
          Des mauvaises particules à nos seines.
      À tes fentes étroites, coulent les fleuves des enfers.
          Qu’en bateau sa raison sûre s’éteigne.

      L'ordre filtre ce sort par le fond et réveille
          L’or partout. L’on n’avait aucun choix.
      Lors, l’écran protecteur débarrasse du sommeil.
          L’autre monde l’Attend la claire Foi.

      Par son âme, Phir survole vers Aüm cette nuit lente,
          Au dessus de l’océan au palais.
      À la vie sans ce mal n’était pas prêt Atlante.
          Dans ses mains, Phir ne prend pas sa clé.

      Les mutants ne comprennent nul de leurs livres lus.
          Donc, la barbe d’Aguive n’est pas Dieu!
      Quel cerveau primitif blasphémait Absolu
          Par le culte sauvage très odieux!

      Qui, il y quelque temps, est sorti des cavernes,
          En voyage à Vénus exclamait:
      «Mon misère feu de champ et son dieu en caserne
          Ne seront plus, de moi, honorés!

      Je pensais que ce cosme est bleu, c’est son brai!
          Ses péchés règnent sur tout l’Univers.
      Il est froid au pire loup en esprit noir! C’est vrai,
          Où l’espace s’élargit par l'«hiver».

      (24 - 25) О сгинувших атлантах

      Столь же дикий, сколь миф из агывских времён,
          Палец лишь перестал отрубать
      Детям собственным, в ад его ум устремлён:
          Собирать сатанинскую рать.

      Он согласен и мучиться, в пытках коптеть,
          Насекомые в мир мысли шлют:
      Люд разумным не может стать ныне да впредь,
          И нет места грядущему тут?

      Как пришельцы за это их мыслями бьют,
          Сотней тысяч за пару секунд,
      Вот сбежавшие с Марса на много минут
          Прекращают сумбурный свой бунт.

      Аум вычислил коды влияния на
          Неудачи и горя людей,
      Как рождается каждого мозга вина?
          Где исток был любой из затей?

      Так они провоцируют слабости вер,
          Как в мутанте без культа лишь ад,
      Аум чувствует, он сам – наглядный пример,
          Управления пульта лишат

      Все его самого, и по той же вине!
          От людей нам уплыть далеко:
      Мы едиными станем, атланты извне!..
          А летать и упасть – нелегко.

      И Аума оставит в предчувствии сон
          Неизбежности скорых потерь,
      Он не знал, сколь иным будет новый закон,
          Отворявших вселенскую дверь.

      Утро будит его. Вот прозрачный пол весь,
          Солнца свет золотил океан,
      Будто бы он нарочно скрывал злую весть,
          Как исчезнет в нём град-великан.

      Круговертью пространство сознанье несло
          По ячейкам цепочек времён,
      Каждый миг постоянство, где ровно светло,
          Для движения с равных сторон.

      У материй конструкции по ним бегут,
          Чтоб остаться навечно в былом,
      Пред Аумом скользят. А видения жгут
          Ипостаси прощанья со злом.

      Отражаются схемы, меняет стена
          Свой экран на свиданье с послом,
      По потоку лучей гамм цветных льёт она
          У событий земных перелом:

      «Свыше Избранный умер. Наверно решат
          В Вашу пользу с немых голограмм,
      Оставайтесь в синхронном падении. Спад
          Подхлестнёт конур выгодных драм».

      С невесомостью в голос застыли тела
          Кабинета, и тает постель,
      Пол как море, а стены его зеркала,
          Звоном вяжут межзвёздную трель,

      Эллиптически тает в глазах потолок,
          Вот правительства память гудит,
      Концентрирует свет и внимания ток
          Отражает дум многих визит:

      «Мы уже на иной ветке стыка миров!
          Можем слиться в единый мы мозг,
      Чтоб понятия плыли друг к другу без слов,
          Покидая абстракции лоск».

      Отодвинулся зал, смотрят строго назад,
          На табло загорелся эдикт:
      Две машины Аума теперь устранят
          Эклектический средь нас конфликт.

      (24 - 25) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

      Deux flous mythes moins sauvages soulevaint leurs tribus,
          L’écrêtage de l’un doigt se remplace
      Par l’une circoncision. Sans croyance, ce but
          Chasse à l’autre géhenne sur cette glace.

      Ses souffrances charbonnent l’âme. Car par la pensée,
          Les insectes envoient leurs décrets:
      Vers l’homme non raisonnable qui n’a nul passé.
          L’abstraction ne gagnait rien doré.

      Pour la faute, leurs navires battent ces mêmes hexapodes
          En seconde par l'une mille d'idées
      Que, pendant plusieurs ères, les gens aient leurs périodes
          Des détentes que Dieu les aidait.

      Aüm a calculé ses codes de l’influence
          Sur l’échec et sur tous vos chagrins.
      En cerveau, où est né ce bas tort? L’expérience
          A quelle source qui fait l’homme au Bien?

      Les martiens réfugiés provoquaient ses faiblisses
          Que, sans culte, l’homme n’aiе que l’enfer.
      Son panneau de commande se rompe et laisse
          Nos lectures des secrets à sa Terre.

      Les hommes et les atlantes doivent se séparer,
          Nous deuxièmes volerons libres loin.
      Car l’unique fort cerveau serons nous amarrés
          Vers Titan avant un lourd chemin.

      Ce sommeil quitte Aüm. D’invisible augure
          Ne peut pas éviter notre perte,
      Ne sait pas quelle loi d’autre l’aura сe futur?
          Ouvrira le fou cosme d’alerte.

      L’aube réveille celui. Le plancher pellucide
          Montre que le soleil dore l’océan
      Et inspire que prévoient des consciences lucides:
          Périra noyé son continent.

      Au circuit, l’espace ouvre ce sens maximal
          À ses chaînes des cellules, aux beaux temps.
      Aux constances d’instant, la lumière va égale
          À tous quatre côtés de sa rame.

      Ses wagons courent sur une construction matérielle.
          Ils restaient au passé. Et toujours,
      Leurs visions glissent sur l’arme conscience partielle
          Aux adieux avec un ordre pour

      Ses schémas reflétés. L’offre change ce mur
          Au recours de son ambassadeur.
      Ce Conseil Supérieur n’a pas peur des courbures
          Et incline l’incident en couleurs:

      «Élu est décédé. Mais l’on décidera
          En valeur de vos muets hologrammes.
      De nos chutes synchrones, tombe plus vite ce même drap
          Afin de compliquer l’humain drame. ..»

      Aux voix d’apesanteur, se figent les ombres corps.
          Dans la sale recèle la literie.
      Du plancher transparent voit la mer. Son trésor
          Du trille interstellaire s’est chéri.

      Sur les yeux disparaît le plafond elliptique.
          La mémoire du pouvoir a fondé
      Sa lumière concentrée. L’attention la critique
          Et elle libre, du mal, l'île vidée:

      Nous sommes sur quel rameau des jonctions d’Univers!
          Nous fusionnent ses parfaits trous cerveaux
      Que flottent toutes nos notions, l’une à l’autre sans guerres
          D’abstraction au dessus du rideau.

      L’on s’écarte, regarde sur l’un en arrière
          Le tableau illumine son édit:
      Par Aüm, deux machines abaissent l’ancre solaire,
          Débarrasse l’intellect du conflit.

      (29 - 30) О сгинувших атлантах:
                     При сотворении

      До того, как Вселенную выгнал распад
          К удаленью всех сфер от начал
      Измерений семнадцати, скованный ад
          Из гармонии вечно молчал.

      В мире меньше нейтрона родится наш свет,
          Там пока не явилась беда,
      Нам, всем точкам в одной без понятия «НЕТ»,
          Причинить невозможно вреда.

      В бесконечности ритмов любая струна,
          Одинаково высшая всем,
      Накопила мгновенные формы без дна
          На единстве всесильных дилемм.

      Единила та сила, и минус, и плюс,
          Многосложного шага вина
      Породила невиданной тяжести груз
          Знаков разницу, их времена.

      Но не может жить вечным материи рай,
          Скорость та, что любовь раздаёт,
      Обогнав свет четырежды, вышла за край
          Грани шара, умчалась вперёд.

      Миллион двести тысяч в секунду! В обрыв
          Измерений всех рухнула рать,
      Знаки разные – битвам их огненный взрыв,
          Вновь ничто никогда не собрать.

      Первородные силы исходных даров
          Разобщились, войну породив
      Без гармонии Бога, – законы миров
          Распылили по каплям разлив.

      Формы, слитые прежде в источник один
          Микромира, в бескрайний простор
      Отпустил Абсолют, их былой властелин:
          Все куски расщепил дьявол вор.

      Бог остался средь нас в миллиардной одной,
          Что смирилась с законами зла,
      Расширяющего круг шкалой временной,
          Где творениям смерти игла,

      Чья энергия чёрная гранями мер
          К пустоте в никуда привела,
      А вне времени чёрными дырами сфер
          Копит свет сверх материи мгла.

      Ведь она отдаляет нам гибель на срок,
          От молекул и скопища звёзд
      До скоплений галактик, их полый поток
          В раздробленьях вселенских непрост.

      За протонами - цели, нейтроны сцепить
          С разрушения круговорот,
      Электронами, ткущими зыбкую нить
          У конфликтов бескрайних пустот.

      Меж ядром и орбитами нет ничего,
          Сшить энергию чёрную, мир.
      Породил Бог: пространство, за ним вещество,
          При распадах иллюзий эфир.

      Расстоянья, как и ожиданья времён
          Побеждаются чёрной дырой,
      На поверхности Собранной запечатлён
          Поглощённой энергии зной,

      В чёрных дырах лишь струны, а им счёту нет,
          Образа смыслом нотный узор
      Слил грядущее с прошлым на внутренний свет
          Мраку полых вселенных в укор.

      Крепко держит галактики Бог Абсолют
          Средь энергии чёрной у вер,
      Души их воплощений спасения ждут
          В Боге нет ограниченных эр.

      (29 - 30) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre:
                     De la création de l’Univers

      Hors nos temps, Tout de Dieu et l'enfer enchaîné
          Y dormaient par dix-sept dimensions.
      Lors la séparation a chassé leur but né
          Pour produire la fin à l’explosion.

      Tout ce monde naîtra moins que son Positron,
          Où alors qu’il n’y avait nul malheur,
      Dans un point, tous nos lieux sans concept d’autre «NON»
          S’illustraient magnifiques ou meilleures.

      Par les rythmes de l’infinité, chaque ficelle
          Supérieure et égale collectait
      Toutes ses formes sans fond et n’avait nulle partielle
          Difficile à travers l’Unité.

      Sa Puissance pouvait unifier tous les signes.
          Dont, la couple du pas sans clarté
      A jeté l’ombre charge hors chances divines:
          Trois temps pour leur diversité,

      Il n’est pas paradis infini de matière.
          L’être rapidité dépassait
      La lumière quatre fois, où grandit l’Univers,
          Le présent rappelait son passé.

      Un million deux cents mils en seconde, vitesse,
          Tu as fait élargir l’extension,
      Où ses points opposés s’approchent qu’ils disparaissent
          À travers leurs annihilations.

      Là se sont dissociés des pouvoirs primordiaux
          Qui conduisent à la lutte cependant.
      Sans divine harmonie, quittent leurs dons initiaux.
          Par les larmes, séparent ses océans.

      Toutes nos forces amènent à la source unique.
          Microcosme d’abîme étendu,
      Absolu a laissé l’île du filtre cosmique.
          Au futur, l’inutile est fendu.

      Dieu restait dans une seule milliardième de la masse
          Explosée par le mal sous le temps.
      S’élargie ce même cercle partout. Il nous chasse
          Des morceaux qui construisent notre champ.

      Mais la noire énergie a ouvert ses frontières
          Qui conduisent à sa futilité,
      Où les Trous Noires s’opposent aux places vides de l’enfer
          Pour suspendre ce cosme voûté.

      Chaque période de la vie éloignait nos grises morts
          Des microns aux amas galactiques.
      Les cadastres de branches dirigent leurs flux forts,
          Et inventent une arme physique:

      Les Neutrons lourds s'emboîtent à travers les Protons
          Afin de formuler nous divers.
      Entre nos centres et les orbites d’Électrons,
          Les distances séparent l’Univers.

      Entre les galaxies et dans tous les atomes
          Par ce temps, la sphère creuse s'élargie.
      Ses rapports trompent que pour leur offre nous sommes
          Tout s’éloigne de cette noire énergie,

      Où son feu qui embrasse le passage disparu,
          Est vaincu à travers nos Trous Noirs,
      Leur conscience invite toutes les âmes, où nos rues
          Se souviennent par l’énorme mémoire.

      Dans les Trous Noirs, il n’y a que des cordes sans fin,
          Les images en raison de leurs notes.
      Par nos treize dimensions s’ouvrent tous les chemins,
          La lumière intérieure n’a nulle faute.

      Contre les énergies noires, nous crée Absolu,
          Sauve nos contradictions et remplace
      Le passé restauré. Son futur est son glu
          Entre tous nos objets en espace.

      Три круга перевоплощений сквозь измерения

      Жизнь цéльна у неоргáник до огнéй звёзд без конца
      В метагалактиках сверхразумных творений отца,
      Разума всех ответвлений вне вер земного глупца,
      С антиразýмностью зло — в статичности мрак без лицá.

      Лишь роком кáрмы даётся избранным власть над Землёй,
      То деньги с ними бушуют призрачно в холод да в зной,
      Чьи жертвы — дýши, как тени, связанные не петлёй,
      От царствий кто не ослепнет, а кто вольёт в сердце гной,

      Но кто-то гибнет в таланте Мóцартом, знать, почему?
      Ведь горе с желчью Сальéри — посланы с Чрева ему,
      С праздника более страшным: свéргнутого в жизнь-тюрьму,
      Чтоб не иметь, а к безумству жаждать: «Сквозь ад отниму!»

      Три круга в нас, и вот Первый: мáтери Чрево страстéй,
      Где нужно время и форму ещё заслужить у ней,
      Чтоб эмбриóном пройти все фазы в игре из людéй
      И быть творцом аль царём, не тенью — с одним из путей.

      На выбор дан круг Второй: состариться и умереть,
      А в Третий мир окунуться вечностью Разума ведь,
      Где в Абсолюте единство — культом не пойманных в сеть,
      Чтоб развиваться безгрешным без догм повéрий впредь.

      Trois cercles des réincarnations et leurs trois dimensions

      Par chaque étoile, continue toute notre vie inorganique
      Des créations. Ces sont leurs raisons méta galactiques.
      Pour l’intellect éternel, nous tient sa puissance physique
      Contre la noire énergie sans visage, d’obscur mal statique.

      Par le destin aux élus se donne le pouvoir sur la Terre.
      Crée ses ravages à travers l’argent de l’été à l’hiver.
      Ses sacrifices sont nos chutes demain, aujourd’hui et hier.
      L’empire n’aveugle pas l’un et invite l’autre à l’enfer.

      Un homme meurt par Mozart. Où il est sa diversité?
      Là, son opposé porte le chagrin de Salieri, luttait
      Dans sa prison de la rue. Mais la jalousie sans clarté
      A maudit toute l’harmonie et sa propre génialité.

      Trois cercles sont. Le premier de mères détermine ses entrailles.
      Dieu veut choisir: à quel siècle naisse l’âme, où elle se réveille
      Que l’embryon passe toutes leurs hypostases dans son divin sommeil
      Pour être le créateur de l’art et non son ombre vieille.

      Le tour suivant fait devenir vieux, oblige à décéder,
      À son troisième monde voler à travers l’éternité.
      Son Paradis nous débarrasse des cultes, pour l’unité
      Avec Dieu de tout. Dans l’escalier, vers Absolu montez.

        Éuterpé cóhibét // néc Polý-hýmniá
        Lésborúm réfugít // ténderé bárbitón;
        quód si mé lýricís// vátibús ínserés,
        súblimí fériám // síderá vérticé.

        Дар Евтрéпа несла; и Полигúмния
        Лéсбоса побежит лиру настраивать,
        Коль причислишь меня лирика к высшему,
        Средь высот прикоснусь к звёздам я волосом.

        (Квинт Гораций Флакк конец стиха«К Меценату»)
        /20 е годы до нашей эры/
        (Русский перевод Александра Кирияцкого)

        Раскрученностей бездарей поэтика
        Второго десятилетия
        Двадцать первого столетия

        Без рифмы культ, то – бред в тоске,
        Поэт ему – ГОВНО в руке,
        ИМ в дырку брось на потолке,
        Красуйся сверху на доске
        Почёта, признанная срань,
        Попробуй, слов набор достань.

        Ножом ты рифму обрезай,
        Из кожи розовенький край
        С залуп, америкосов рай
        Без метрики. Востока бай,
        Завой под в палку, в три струны,
        Хрип, горла рык из глубины,

        Без связи стрòфы, им конца
        Нет, ведь мы снизу без лица.
        Верхушка кормит подлеца:
        «Кастрируй метрики отца
        Поэзии, Горация,
        В Нью-Йорке свыше нация».

        Éuterpé cóhibét // néc Polý-hýmniá
        Lésborúm réfugít // ténderé bárbitón;
        quód si mé lýricís// vátibús ínserés,
        súblimí fériám // síderá vérticé.

        Euterpe, sois résonnée pour moi que Polhymnie
        Veuille donner l’harmonie de sa lyre à Lesbos.
        Tu m'admets le poète plus fameux de lyrique,
        Mon front très orgueilleux touchera ce ciel feu.

        (Quinte Horace Flacce, fin de l’«Ode à Mécène».)
        /20 avant Jésus Christ/
        (Traduction française d’Alexander Kiriyatskiy)

        Poétique des promotions d’infirmité
        Des graphomanes qui ont douté
        Du vingt et unième siècle mal heurté

        Sans rime, l’un culte des strophes tient
        L’absurde… Merde sur ta main…
        Avec tes selles, son trou va bien.
        Les jette vers le plafond, gardien
        Des blancs «poèmes», tes mots sont morts,
        Essaie de vaincre leur rapport.

        Coupe toutes les rimes par ce couteau,
        Tire tes prépuces rosses de nos peaux.
        En Amérique, ces «glands» sont gros,
        Ouverts toujours pour orientaux.
        Sous cette musique, hurle trois notes,
        Chante ta gorge râle d’idiote.

        Nous tuions l’union des lignes d’ouvrage.
        En bas, les gens ont l’un visage,
        Car nos gredins cultivent l’image
        Qui castre notre héritage
        D’Horace, sa poésie jetée
        Laisse, à New-York, sa dignité.

           *                                       *                                       *

    Чтоб выжить, сотни тысяч лет впотьмáх брёл троглодит,
    В войне с природой полузверств грёз — дух его спит,
    Раб нёс в Египте камни зря ль на стройки пирамид,
    Как к смерти эллин средь войн не рыдал теáтром навзрыд.

    Религиозники из новых вер гласят, что им пасть в ад
    За то, что рождены до их ученья невпопад,
    Без жрéчества книг культов бездну лет тому назад,
    Где жалость, но к страданьям душ, которым чужд обряд?

    Строй гениев античных Муз избрал сам Абсолют
    Тем, что бессмертен взгляд у тех на жизнь и не сведут
    До непрощенья их неверья в культ: как взять уют
    За прáведность традиций, да рай чей за сверхтруд?

    Не Колумбáна ль из Бангóра с дикими сравнить?
    Как от наложниц из Ирана требовать брать нить,
    Что ото всех религий в космос дух тянет, чтоб быть,
    Неважно, из каких ты вер вперёд шёл не кружить!

    Ведь за поступок без насилий благ, где их закон
    Стал выше дара жизни! Не деспот Бог, не за поклон
    Он награждает или судит, как считал Платóн,
    Грех после адских мук при осознаньи всем прощён.

    Нам с детства вбито, что «ТАКОЙ» вот Бог, иль бога нет,
    Есть дýши, что не могут осознать культ предков, бред.
    Пред Богом за эпоху зверств мгле не держать ответ.
    Лишь вновь данó родиться совсем другой на свет.

    Не только людям рая дар, но и разным существам,
    Где добродетель или грех; с ним отразиться нам,
    Как клеткам у Вселенной в разуме, он по стопам
    Сил свыше тянется к Творцý Рáя сквозь путь к мирам.

           *                                       *                                       *

    Donc, d’un million d'années, a survécu le troglodyte.
    Par la nature d’atrocité, dort son esprit d’hybride.
    Et en Egypte, les esclaves construisent leurs pyramides,
    Pendant ses guerres, le grec pleure aux théâtres des morts vîtes.

    Nos religions affirment que l’âme tombe en enfer,
    Car elle est née avant les vies de nos prophètes divers,
    Il y a beaucoup de temps avant la foi de notre frère.
    Nos rois cachent la pitié à tous: limpides des autres ères.

    Les muses et leurs génies étaient choisis par Absolu
    Leurs points de vue sont vifs toujours. Ils n’ont pas lu
    Deux Testaments et le Coran. Aux cultes n’a pas plu
    Ce Paradis de Dieu hors traditions et sans leur glu.

    Confronte Colomban de leur Luxeuil et l’homme sauvage.
    Ne juges jamais des concubines d’Iran pour leur Moyen Âge,
    Toutes nos Croyances nous amènent au ciel de leurs filages
    Afin de surpasser par chaque idée pour l’être sage.

    Vers l’acte sans violence des bienfaits, l’ordre est bon
    Qui ne devient jamais plus cher que toutes les vies qui font
    Voir Dieu non pour telle révérence, expliquait Platon:
    Par le tourment s’excuse la faute pour sa compréhension.

    Depuis l’enfance nous croyons en Dieu traditionnel.
    À cette sauvagerie, l’obscurité devient fidèle,
    Car elle n’a pas senti l’erreur des livres immortels.
    Dans l’autre civilisation, l’âme renaîtra sans fiel.

    Aux cosme raisonnable, non à seule l’humanité
    Décent ce Don pour naître, vivre et se refléter
    Dans l’Univers comme ses cellules afin de l’accepter
    Au Créateur des mondes, au Paradis Beauté.

        Как иголка,
        колка без толка,
        не ермолка,
        холка волка

        Ветер сейчас,
                Крах для нас,
        Рыщет охотничий глаз,
        В пулях он смерть нам припас
          Жаждой немыслимОй.

        Гор красота,
                Нечиста,
        Людям страшна высота,
        Изгнана жуть. Неспроста,
          Ум их и мысли мой.

        След на снегу,
                Волк, бегу,
        Псы чуют запах, врагу
        Ясно, что я жить могу
          Плотью бессмысленнOй.

        Взмыл вертолёт,
                Я на лёд
        Бросился, пусть в переплёт
        Я попаду один, шлёт
          Гибель моя смысл иной.

        Я под прицел
                Не хотел
        Сразу попасть, ещё цел,
        Истина-смерть, я не смел
          Жизнью жить низменнOй.

        Прячетесь в нору
                По утру,
        Дети-волчата, сдеру
        Шкуру с себя я в миру,
          Деспот вычислен мной.

        Пуля в крови,
                Удави
        Жизнь мою ради любви
        К детству, мне слепо яви
          Спад с верой, искре ной.

        Выживет род,
                Не умрёт,
        Я не зря мчался вперёд,
        Вырастете вы за год,
          Вспомните истин вой.

        С острых вершин,
                Горных льдин,
        Я ухожу из долин,
        Бойтесь всегда, дочь и сын
          Смерти завистливOй.

        Sur l’aiguille,
        une famille dure brille
        et le loup se grille
        pour ses propres filles:

        L’ordre des gens,
                Est le vent.
        L’œil du chasseur, fasse le grand
        Assassinat en gardant
          L’Être des morts utiles!

        Quand les montagnes
                Voient le temps
        Qui tirent nos loups? Notre sang
        Est sur leur neige. Et l’homme gagne
          À tuer par ce gris style.

        L’air laisse ma trace
                Aux chiens grâce
        À mon odeur… Que l’homme chasse
        Sur moi, quitter cet espace
          Dans l’âme sans corps débile.

        L’hélicoptère
                De chimères,
        Me persécute sur ma terre!
        Sauve tous nos fils en guerre
          Du sacrifice, en fil!

        Rapidité
                Non voûtée,
        Ne permet pas de noter
        L’Être sans vie enchantée
          Par ma famille sous l’île.

        Dans le terrier,
                Vous pourriez
        Vivre cachés du mûrier,
        Vous rappelez le dernier
          De ce bonheur fragile.

        Balle en fer digne,
                M’assassine!
        Pour le futur de vos mines
        Trop nourrissantes sans vignes
          Comme sans malheur en mille.

        Que ma lignée
                Des poignées,
        Dans un printemps, soit régnée.
        Mes louveteaux sont soignés
          Par leurs enfants gentils.

        Sur ce sommet
                Animé
        De nos montagnes abîmées,
        Ne bravez pas d’en aimer
          La jalousie hostile.

          Господину Капитану
      Сергею Александровичу Шумилову

      Галич ныне во Франции б шёл на ножи,
      Беженец, в сто пятнадцать звони, как бомжи,
      О башку, где ломают тарелку. Держи,
      От французов обкуренных... Жри и дрожи,
          Здесь цветком -- раньше Кá-рагандá...
      Сумку крепко скрути под рукой. Грабежи...
          Сон без ног, подъём в шесть, мы всегда,
          Как стрижи.

      А бандиты воруют и лгут, перестань
      Чуять боль, кайф наркотиком ловят на дрянь,
      Диких дух жаждет бить всех других, смех, отстань,
      Находи повод явью, страдала чтоб срань,
          Тут убежища просит старик...
      В прошлом он вёл корабль за грань
          Горизонта, за что путь велик,
          Спи, как в дань,

      В комнате со зверьём, где в умах-облаках
      Грех, не груди храпят, в них гнёт раж, злостный прах,
      Он несёт людям всех вóзрастов гнев на страх,
      Из живых бесов прячет один груз в глазах,
          Капитану угроза, он -- враг...
      В Страсбурге, человек, мýдра честь на ногах,
          Не опустится он до собак
          Сном в рабах.

      Сам с собой бормотал и вопил всю ночь хмель,
      Есть, порой, идиоты, что ссутся в постель,
      Утром жрачку несут, к смеху дрогнула ель,
      В семь утра из стен серых -- вон, грусть. Под копель
          Чтоб нигде не сидел пожилой...
      Весь день плата за жизнь ту, Европе в кошель,
          Возвращайся в ночлежку, больной,
          К ночи в сель.

      Капитан, знай, не беженец, статус другой,
      Он ведёт к наркоманам, давившим покой,
      Поздно простит о помощи старец седой,
      Тридцать лет бы назад судно взял с ним прибой
          У Нью-Йорка, раскрыл бы врата,
      Покупал бы убежище во-время. В бой,
          В океан с гарпуном на кита,
          Не с сумой.

          Pour M. le Capitaine
      Sergueï Alexandrovitch Choumilov

      Aujourd’hui et en France, Galitch est la bête,
      Téléphone au cent quinze, l’on bat mes poètes.
      Réfugié, par ton front, un drogué rompt l’assiette,
      Mange comme ces français sans raison et sans tête…
          Ta Russie se rappelle dans mon cœur…
      Tienne ton sac sous ta main, ce destin nous rejette,
          Dors sans pied! Réveilles-toi à six heures
          Hors des fêtes!

      Les bandits volent, nous mentent: ils cessent de sentir
      Leur douleur pour quelle drogue! Car obtiennent le plaisir.
      L’âme sauvage voudrait tuer l’autre forme pour rire,
      Trouve la cause claire afin d’obliger, à souffrir,
          Un vieillard, requérant de l’asile…
      Au passé, celui-ci dirigeait son navire
          Commercial, voyageait vers les îles
          Pour dormir

      Dans une salle avec ses animaux, dans les nuages,
      Qui ne sont plus les hommes, car ils n’ont que leur rage,
      Portent l’ère des souffrances dures à tous nos âges.
      L’un de ses diables vifs te dévoile son visage.
          Il menace notre vieux capitaine…
      À Strasbourg, l’Homme ne perd pas l’honneur et ses sages,
          Où il ne s’abaisse pas jusqu’aux chiens,
          En dommage.

      Toute la nuit avec soi, les ivrognes parlent. Crient,
      Et, parfois, ces stupides pissent dans leurs literies.
      Au matin, l’on donne la nourriture, l’ordre rit.
      À sept heures, l’homme quitte ce bâtiment triste, gris…
          Le malade très âgé est à pieds
      Tout le jour. Pour cette vie en Europe, c’est son prix.
          Dans douze heures, il revient au foyer
          De souris.

      L’on dit qu’il n’est pas le réfugié. Ce statut
      Conduit le capitaine aux drogués qui nous tuent.
      Dont il prie l’aide trop tard, ce vieillard a perdu
      Le printemps, car, il y a trente ans, il avait dû
          Embarquer son bateau à New-York…
      Et l'asile politique pouvait être vendu.
          À l’océan, il rattrape l’os de l’orque
          Dépendu.

        Stabat mater dolorosa»
                Якопоне да Тоди

        Разум лопнул от натуги,
        Пала ниц душа в испуге,
        Беженцы -- одни ворюги,
            Судьи взятки, хвать.

        Пьянь, бандиты, наркоманы,
        Воры, кланы, их тираны
        Ставят на других капканы,
            Матом кроют мать.

        Точки сходок зол - в Европе,
        Как в продажной, хитрой жопе,
        Черви липкие в утробе
            Вышли рать на рать.

        Русь воспела зло богами,
        Гады нас, славян - врагами,
        Русских топчут сапогами:
            Быстро, мусор взять.

        Моет стариков в маразме
        Наш профессор, в нервной спазме
        Жизнь, под признанным в оргазме,
            Ссытся на кровать.

        Беженцы -- лишь те чеченцы,
        Что жгли Русь и извращенцы,
        Остальные отщепенцы
            Могут рядом спать

        С колющими морфий в ноги,
        Чтобы знали, как убоги
        Устремлённые в дороге
            К мафий всех суду

        Прав, иллюзий человека,
        Перед ним стоит калека
        На коленях, символ века:
            «Скоро упаду!» -

        Суд, стрелявшего в фашиста,
        В тюрьмах бить, как экстремиста,
        Повелел, дорога чиста,
            Правда на виду.

        Шепчет синими губами,
        Старец слепнет со слезами,
        В дурку пал вперёд ногами,
            Луч искал в бреду.

        Всем рабам мечта знакома,
        Кроме страшного облома,
        Ничего нет, только кома,
            Свет лишь не в аду.

        Помнит он тропинку к чуду:
        «Я был вечно, есть и буду!
        Тьма коль видится повсюду,
            К Богу мир веду»

        «Stábat máter dólorósa
        Júxta crúcem lácrimósa»
        Víta brévis ést, curiósa,
            Práti frigidú"

        Stabat mater dolorosa»
                Jacopone da Todi

        Le statut de «réfugié»
        Présuppose nos étrangers
        Qui coupent leurs chrétiens âgés
            Dans les guerres civiles.

        Nos esclaves européens
        S’abaissèrent aux gales de chiens,
        Ils grattèrent la peau, pour rien,
            Par cette vie tranquille.

        L’on enchantera chaque mot
        Des persécutés «normaux»
        Qu’ils soient forts par quels trumeaux
            Des beautés habiles!

        Qui n’était jamais malade,
        Lave vos culs pour tous ses grades,
        Il n’est pas le camarade
            Des stupides de Nil.

        Seules ces bêtes reçoivent l’argent,
        Comme vos supérieurs des gens,
        Elles obtiennent l’or, en bougeant
            Par leurs pipes si viles.

        Camp de nos concentrations,
        Tu as, pour une expression
        De la civilisation,
            Ton futur péril.

        La raison s’est déchirée.
        À genoux, l’âme perd son gré.
        De l’asile, elle apparait
            Comme un bon AcheteuR

        De NombreuX JugeS qui t’ont dit
        Que les cieux soient interdits,
        Que vivent leurs drogués bandits
            Comme leur Grand Voleur!

        Car l’Europe est leur rencontre
        Comme le cul qui nous démontre
        Que ces vers seront gluants contre
            L’ombre du bonheur.

        La Russie les intitule
        Ses Dieux, mais ceux-ci la brûlent
        L’ordre bat, comme les crapules,
            L’infinie douleur.

        Les vieux sont dans le marasme,
        L’on les lave par l’enthousiasme
        Des savants russes, car l’orgasme
            Pisse sur leurs MeilleurS.

        Reconnus sont les tchétchènes
        Qui voient, en Russie, l’arène
        Des batailles, où nous amènent
            Aux antiques vendeurs

        Des esclaves… Les autres peuvent
        Endormir parmi les fleuves
        Dans la rue pour les épreuves
            De vos Droits de l’Homme,

        Où se cache la Cour énorme.
        Sa réponse a telle forme:
        Attendez-moi sous vos ormes,
            Tous conduisent à Rome.

        Votre illusion vient vide.
        Sous celle, souffre l’invalide.
        Par le front, il a quelles rides:
             «L’âme n’est pas en gomme!»

        Qui tuait tous ses fascistes,
        Est, par cette Cour, dans la liste
        Des tirants, comme l’extrémiste,
            En enfer, nous sommes,

        Murmurez par ses bleues lèvres:
        «Ce vieux perd la vue, en fièvre
        Pleure, en fou malade énerve,
            Il cherchait sa pomme.»

        Qui passait cette vie très pure,
        N’est pas liée à la piqûre
        Des drogués, car sa blessure
            A plusieurs diplômes.

        Mais vous plaisent seuls les mensonges,
        Car, par eux, vos pouvoirs prolongent
        À manipuler nos Songes,
            L’Être à genoux.

        Leurs robots règnent sur la France,
        Car séparent, sans différence,
        L’eau de leur Reconnaissance
            Et la Mort pour nous.

        L’Univers n’a rien et grève
        Mais sa déception est brève,
        Tous les êtres ont leur rêve,
            La lumière des trous.

        Dans l’obscurité sans chance,
        Ce feu a la voix d’enfance,
        Lorsque l’autre vie commence,
            Dieu se trouve partout:

        «Stábat máter dólorósa
        Júxta crúcem lácrimósa»
        Víta brévis ést, curiósa,
            Práti frigidú

        Mère, tu as la douloureuse
        Larme, ta croix amoureuse,
        Donne la vie brève et curieuse
            Le vent froid est doux.

              Рабство

          Это Канада,
          (Говно из зада,)
          Бьёт у распада
          Белый люд, стадо:

          Взять Бангладеш
          Помощью меж
          Ног! Кал чей съешь
          За мысль невежд!

          Судьям под зад -
          За статус в ад:
          Форма оплат
          С тысяч пятьдесят (пейсяд).

          Жадины глаз,
          Старцев ты в раз
          Без денег масс
          - Смыл в унитаз.

          Оставь, сын зла,
          Мать без угла…
          Свет продалà
          Эра баблà.

          Бытность затронь
          Без дорог.., конь.
          Еби ж ладонь -
          У господ вонь.

             Esclavage

          Le Canada
          (Merde dedans)
          Bat, cependant,
          Ses blanches gens.

          Car veut aider
          Aux bangladais,
          Sur nous merdait
          Pour chaque idée.

          Aux juges gentils,
          Paye pour l’asile
          Cinquante mille
          Dollars utiles.

          Les yeux avares
          Tuent vos vieillards
          Pauvres et rares
          Pour leurs standards.

          Que chaque enfant
          Quitte ses parents,
          Où tout se vend
          Par l’ère d’argent.

          L’être humain
          Perd ses chemins,
          Car baise les mains
          De ses doyens.

      2.23 Palais, oyaseau, par oyaseau deschassé,
      Bien tost après le prince parvenu:
      Combien qu'hors fleuve ennemi repoulsé,
      Dehors saisi trait d'oyaseau soutenu.

      2.23 Дворец, птицами изгнана птица, враги,
      После принца-выскочки: вот, должник,
      Бед сколько по ту сторону реки,
      Поддержан - без стрел птицей схваченный - миг.

            (Нострадамус 1555 год)

                       KAPA

        Измени Земли картину,
        Сделай времени машину,
                Двадцать третий век,
        Ведь при скоростном прорыве,
        Как в молниеносном взрыве,
                Тут же таит снег,

        Непрoдуманный поступок,
        Не представим, рок сколь хрупок,
                Шаг, вот, нет людей,
        Но божественная сила
        Зря собой плод наш кормила,
                За поток идей?

        Бог и в прошлом, и в грядущем,
        А лишь глупым, манны ждущим,
                Кажется порой,
        Человек богоподобен,
        Осознать он неспособен,
                Что не caм – герой?

        В прошлое, вот, ляжет судно,
        Мир пойдёт, понять не трудно
                По иным путям.
        В Мезозое кушать надо,
        Там застрелят просто гада,
                Что не рад гостям.

        Не родятся его дети
        Пищей тех, кто на планете
                Время ставит в ряд.
        Ящерицы мышек предков,
        Ползавших среди объедков,
                С голоду съедят –

        Порождeниe животных,
        Молоком кормивших родных
                Чад своих, тогда
        Грудью выйдет в миp - кормиться
        Утконосами лишь птица,
                Cлучая беда.

        В разуме природы судьи,
        Полуптицы, полулюди,
                С клювом вместо рта,
        Люд задержат в настоящем,
        В корабле, злом им грозящем,
                Зря запрут врата.

        В прошлое, взлетев, машина,
        Грубая людей детина,
                Не сядь без ума,
        Исправлять ошибки страшно,
        Рок судьбы не трогать важно,
                Чей плод – ты сама.

      2.23 Palais, oyaseau, par oyaseau deschassé,
      Bien tost après le prince parvenu:
      Combien qu'hors fleuve ennemi repoussé
      Dehors saisi trait d'oyaseau soutenu.

      (2.23 Au palais, se remplace l'oiseau déchassé,
      Tard, bientôt combien d’eau, le prince est parvenu?
      En dehors des fleuves, l’ennemi s'est stressé,
      Car le trait de l'oiseau est saisi et soutenu.      )

                  (Nostradamus 1555)

                      PUNITION

        Modifie le Globe Terrestre,
        Chère machine du temps, orchestre
                Par le vingt troisième
        Siècle, sa vitesse énorme
        Change et explose les formes
                Tous deviennent leurs crèmes.

        Au passé, l’action stupide
        Bat la vie! Par celle si vide,
                L’autre prévision
        A quel but? L’espace amène
        Aux questions: «Aux âmes humaines,
                Dieu donne le grand trône.

        Dieu est en dehors des ordres
        Du présent. Le temps peut mordre
                Les imperfections.
        L’homme n’était jamais l’image
        D’Absolu. Rompt son voyage,
                Toutes ses illusions.

        À l’ère chaude Mésozoïque,
        L’homme est dans sa fantastique
                Digne machine du temps.
        Pour manger, tue une mouffette.
        Celle-ci ne donne pas ses bêtes
                Pour remplir les champs.

        Le futur ira par l’autre
        Route qui ne sera plus notre
                Règne des mammifères.
        Les reptiles mangèrent l’ancêtre
        Des souris pour ne pas être
                L’homme sur notre Terre

        Au cerveau des raisonnables,
        Que l’oiseau fasse sa plus stable
                Civilisation,
        Sous le bec est la poitrine,
        Leurs croyances sont divines,
                Veulent dire à l’homme: «Non!»

        Le destin de la nature
        Des oiseaux crée sa peinture.
                Leur bouche c'est leur bec.
        Car l’époque des dinosaures
        Ferme nos voyages sans heures
                Que mon sang soit sec.

        Au passé, notre mesure
        Du temps ouvre nos blessures,
                Dieu corrige l’histoire,
        Cache nos dangereux ouvrages,
        Ne laisse pas à l’équipage
                De faire ce cauchemar.

        2.28 Le penultièsme du surnom du prophète
        Prendra Diane pour son jour et repos:
        Loing vaguera par frénétique tête,
        Et délivrant un grand peuple d'impôs.

        (2.28 Пророка предпоследнее из имён
        Диану для отдыха дня возьмёт,
        Далеко, буйной головы закон,
        В путь, освобождать – гигант-народ.        )

                    (Нострадамус 1555 год)

    Бог в двадцать пять веков раз // сам колесо Драхмы крутит,
    Духа незримый мотор, // чтобы землян на одну
    К звёздам пустили ступень, // как времена пройдут, будет
    Новое нечто-то вокруг, // с ним все войдут в глубину

    Тайн сверхсознаний, в рассвет // непостижимой идеи.
    Пульт управленья Землёй // женщины в пальцы берут,
    Мысль от раздора спасти, // пламень у образа феи
    В свете от полной Луны, // где медитации труд

    «Третьим Дхыаны зрачком» // назван, как на Атлантиде
    Был ров пророчицы слёз (1), // чей пал осколок в Санскрит (1)
    Бездну столетий назад, // снова льёт луч в том же виде.
    Как в двадцать восемь ночей // раз полнолунье горит:

    «Но тех несчастных землян, // в пламени бросивших Землю,
    Ввысь вёл последний пророк», // люди куда полетят,
    Глаз у Дхыаны молчит, // я Нострадамусу внемлю,
    Что мир ждёт проще узнать, // чем им вернуться назад».

    Кто-то очистит свой ум, // также кому-то пасть зверем,
    Коль мысли смогут читать // все друг у друга за миг,
    Нас обезножат вне зла // крылья, которым поверим,
    Тех, кто упал разлучат // с теми, кто космос постиг.
    ________________________________
    3 Индийская богиня инопланетянка


        2.28 Le penultièsme du surnom du prophète
        Prendra Diane pour son jour et repos:
        Loing vaguera par frénétique tête,
        Et délivrant un grand peuple d'impôs.

        (2.28 Le pénultième surnom du prophète
        Prendra Diane pour son jour de repos:
        Et loin voguera par la frénétique tête,
        En délivrant un grand peuple de l’impôt.        )

                    (Nostradamus 1555)

    Chaque vingt cinq siècles, Dieu crée, // tourne la Drachme en route,
    Son invisible moteur // de nos esprits, trouve l'union
    Par les niveaux des étoiles… // L’innovation nous écoute,
    Celle-ci reflète tous les temps // pour l’infinie rotation.

    La subconscience de l’homme // prend les idées de sagesse,
    Fait diriger la planète, // par seules les femmes en raison
    Qui sauvent la télépathie,// l’ordre des enchanteresses,
    Coulent la lumière de la lune // plaine, à la méditation.

    Le troisième œil de Dhyâna // donne la frontière, par sa ride,
    Entre deux indépendants // de nos conflits… En sanskrit, 1
    La prophétesse l’a prévu // dans les douleurs d’Atlantide.
    Pour le futur de nos races, // sa prophétie est décrite.

    Nos malheureuses âmes en feu // quittent, en futur, notre Terre,
    Nostradamus nous conduit // par les antiques souvenirs.
    Et quel destin nous attend? // L’œil de Dhyâna doit se taire,
    Dont je démêle son mystère // qu’il ne faut pas revenir.

    Sans mal, l’un est l’animal, // l’autre nettoie sa conscience.
    Mais tous savent lire les pensées // de tout le monde partout.
    Qui a des ailes, perd ses pieds // par leur belle indépendance
    Pour séparer ceux tombés // et ceux qui ont le bien doux.
    _____________________________
    1 Déesse indienne extraterrestre


      2.41 La grand' éstoille sept jours brûslera,
      Nuée fera deux soleils apparoir:
      Le gros mastin toute nuit hurlera,
      Quand grand pontife changera de terroir.

      (2. 41 Зажжёт большая звезда семь дней,
      Туча два солнца заставит сиять,
      Гигантский пёс всю ночь провоет под ней,
      Как понтифик взойдёт земли менять.      )

                  (Нострадамус 1555 год)

    Когда атмосферы ревущее пламя кометы
    Коснётся, земные пласты станут столь разогреты,
    Что в самом прохладном подвале завоет собака
    От жара – на лампу пред тучей бетонного мрака.

    Из метеоритов на Землю метнётся прямая атака,
    На тверди без жизни при вспышке двух солнц к чувству краха
    Оставшихся чудом в живых. Из старейшин советы
    Понтифика веры одной изберут, чтоб ракеты

    Скорее он в космос отправил на спутник Сатурна,
    Коль сравнивать с пеклом-Землёй, на Титане недурно
    Покажется странникам, жившим в закрытом овале,
    Когда камнепады из шлейфов кометы прорвали

    Над бункером-городом купол, где жить продолжали,
    Как волк на фонарик «Луну-Колесо», – при печали
    Огромнейший пёс ноту взял глубоко, там сумбурно
    Чуть выше топчeтся люд, где человечества урна.

      2.41 La grand' éstoille sept jours brûslera,
      Nuée fera deux soleils apparoir:
      Le gros mastin toute nuit hurlera,
      Quand grand pontife changera de terroir.

      (2.41 Pendant sept jours, la grande étoile brûlera,
      Car son nuage obligera deux soleils à apparaître
      Toutes les nuits, le gros chien hurlera,
      Le grand pontife changera la terre pour naître      )

                  (Nostradamus 1555)

    La flamme orageuse des comètes brûlera l’atmosphère,
    Les villes tomberont, l’homme habitera sous leur terre.
    En raison de l’air chaud, un chien hurlera sous les murs.
    Leurs grottes sauveront la vie à travers les sous-sols obscurs.

    L’attaque des météores ouvrira leur nouveau siècle dur,
    Alors que deux soleils couvriront l’enfer par nos blessures.
    Les individus choisiront les élites en mystère
    Avec un prophète pour sauver, par nos âmes, leur lumière.

    Titan de Saturne deviendra le but des navires
    Spatiaux, ses robots tenteront de construire
    L’énorme station pour faire là, par le méthane, l’oxygène.
    Mais la coupole ne défendra plus nos maisons humaines.

    Et l’être devra habiter dans leurs villes souterraines,
    Où, comme le loup, criera un chien sous les antennes
    Sans vie. Son urne paraitra une prison pour souffrir.
    Nos rêves ne seront que le ciel, comme le cosmos de Sir.

      2.62 Mabus' puis tost alors mourra, viendra, 'в зеркале - sudaM
      De gens et beste une horrible défete
      Puis tout à coup la vengeance on verra,
      Cent, main, soit, faim, quand courra la comète.

      (2. 62 Саддам умрёт скоро, идёт, как есть,
      Адова бестия, людей дефект,
      Потом увидят удивлённо месть,
      Сто рук, жажду, голод в налёт комет.      )

                  (Нострадамус 1555 год)

      В двадцать первый век // возвратился снова
      Нострадамус к нам.// Знал сколь нездорова
      В странах диких жизнь, // как судьба сурова
                  К тем, кто без крова.

      Запад ненависть // вызвал у беднейших,
      В голоде сплотил // против богатейших
      В мире государств, // техники новейших
                  Сил врагов злейших

      Для народов, где // не имели права
      Знаньями сверкать, // быть благого нрава,
      Из учёных их // мощная орава –
                  Белым отрава.

      Вот поэтому // и сплотил Коран их,
      Символ их, Ирак, // пал в кровавых ранах,
      Как вождя казнят, // взбесятся в тиранах,
                  Боли поганых.

      Европейских стран // университеты
      Не считались, но // и на них запреты
      Даже тем, кто жил // в странах, где куплеты
                  Равенству спеты.

      Чтобы Мастер брёл, // русский иль китаец
      Хоть от трёх Сорбонн, // по стеклу как заяц,
      Под дождём иль в зной, // почтальон-скиталец,
                  Меж газет палец.

      Все профессорà, // что несут рекламу,
      А за то, что лишь // не войдут в программу
      У Америки, // за изгоя драму –
                  В помощь Саддаму

      Новому! Когда // мокрые до нитки,
      С морем в сапогах, // от одной калитки
      До другой ползком, // будто бы улитки,
                  Прятали свитки

      Разноцветные // в дождь с утра до ночи!
      Некому шепнуть: // «Искренне, нет мочи!»,
      Красные во тьме // притупились очи,
                  Боль гонят прочь! И

      Расступайся, мгла, // тянут вдоль дороги,
      Но лишь по траве, // камень, режешь ноги,
      Ступням дай глаза! // Смотрят вниз не боги,
                  Сколь же убоги

      Люди все пред ней, // красочной рекламой,
      Для кормилицы, // дорожайшей самой
      Тут под зеркалом // с ртутной амальгамой,
                  Ящика рамой,

      Возле стул стоит, // и в его вы власти,
      Позовёт шофёр // полный желчной страсти:
      «Не работаем!» // – вырвется из пасти.
                  Встали , вам, счастье.

      Ступни знак дают // ясный под колено,
      Он пронзил бедро, // ритм считает вена.
      Вспомнился Саддам…, // у машин сирена –
                  Не перемена.

      Нострадамус на // предостереженья
      Судьбы предсказал, // времени броженья,
      Что даёт в стихе // всем до Откровенья,
                  С неба сеченья.

      2.62 Mabus' puis tost alors mourra, viendra, 'en miroir - sudaM
      De gens et beste une horrible défete
      Puis tout à coup la vengeance on verra,
      Cent, main, soit, faim, quand courra la comète.

      (2.62 Alors que Saddam mourra plus tôt, viendra
      Une défaite horrible des gens et des bêtes:
      Puis, tout à coup, la vengeance, on verra,
      Que cent mains aient faim, lorsque courra la comète.      )

                  (Nostradamus 1555)

      Nostredame décrit // l’aujourd’hui sévère,
      Où ce siècle a // soif des autres guerres.
      Dans les pays sauvages, // passe leur l’Âge de Pierre,
                  L’art de chimères.

      L’occident a peur // de leur haine profonde.
      Qui a faim d’argent, // unira ses ondes
      Contre l’industrie // de nos vies secondes,
                  Par tout ce monde.

      Manque l’or droit sur // leur reconnaissance,
      Nulle consécration // des perdus sans chance
      Idéalise Saddam // en l’Europe, en transe,
                  Sans indulgence.

      Tous voient la raison // d’être, pour laquelle,
      Son Coran formule // quelle croyance belle
      De l’âme rejetée! // Naît tel vite modèle
                  Des morts fidèles!!!

      Nos Diplômes d’Europe // nous annulent Leurs Titres,
      Sont comme mes carnets // de libre arbitre,
      Leur mafia oblige // à faire leurs pupitres,
                  Rompt sous ses vitres.

      Que nos Masters Deux // de toutes vos Sorbonne
      Distribuent, partout, // les réclames mignonnes
      Sous la pluie sans fin, // l’esclavage pomponne
                  Quelles richesses bonnes!

      Et nos professeurs // portent la réclame,
      Ne sont pas entrés // dans le gris programme
      Des États Unis. // Qui oublie leurs drames,
          Aide à Saddam, et

      Coule les lacs salés // très froids dans nos bottes,
      Lorsque je me traîne, // où les buts pilotent.
      Mon corps se mouille pour // la réclame idiote:
                  «Goût de biscottes».

      De l’aube à la nuit // doit tomber l’averse.
      Mais la Vie trempée // se vend aux commerces,
      Où nos larmes chaudes // ont leurs causes diverses,
                  Aux vents se versent.

      Les douleurs s’abaissent. // Sur ses pierres dures,
      Tu ne chemines plus... // Tirent plusieurs piqûres.
      Aux gazons, l’on voit // l’herbe douce. Ses cures
                  Sont moins obscures.

      Devenons misères! // Les revues pesantes,
      Dans les «publie-sacs» // noirs nous alimentent,
      L'escalier amène // aux Riches qui nous mentent,
                  Montrent leurs plantes.

      Sous Leur pOrte est // une chaise en plastique,
      Ce miracle jette // le plaisir cosmique
      Aux esclaves mouillés… // Le chauffeur panique:
                  «Levez vos cliques!»

      Donne nos yeux aux pieds! // Nos passions reviennent.
      Deux genoux calculent // chaque coup de mes veines.
      Apparaît Saddam, // où retiennent leurs chaînes,
                  Sonnent nos sirènes.

      Nostradame prédit // les effervescences
      Du temps relatif. // L’homme sans expérience
      Ne doit pas savoir // toutes ses providences
                  Comme leur absence.

      2. 75 La voix ouye de l'impolit oyseau
      Sur le canon de respiral éstage
      Si haut viendra du froment le boisseau,
      Que l'homme d'homme sera Antropophage.       >

      (2. 75 Голос слышен нежеланных птиц
      Из трубки этажà, он дышит, как рот,
      К небу ввысь коль пшеница без границ,
      Человек человека сожрёт      )

                  (Нострадамус 1555 год)

      В детстве хлебное поле ребёнку как лес,
                  Счастье чуду, вошедшему в раж!
      Отражал колосков желтизну цвет небес,
                  Ведь дышал небом детства этаж:

      Красным тоном обоев на жёлтом полу,
                  Детство в отрочество обращал
      Жизни путь, а стремился в разведку ко злу,
                  И взрослел лет ушедших хорал.

      В десять лет поразил Роллинг Стоунс да попса,
                  В трубкax каждой колонки магнит,
      К злым героям потянут умы небеса,
                  В тихом зле спит по множеству гнид.

      Вороны над окном зря ль кружили тогда?
                  Сел же на подоконник один,
      Нежеланное карканье, что? Ждёт беда?
                  Но не сильных, как мальчик, мужчин.

      Плюх, на стул, как на трон, мир ему ни по чём,
                  Все другие – ничто перед ним,
      Сила – гордость соседей ночью да днём,
                  Жёлтых туч гром в нём неуловим,

      Что возьмёт в руки власть над побитой страной
                  Через тридцать пять с капелькой лет,
      И сожрёт всех друзей, за чьей сильной спиной
                  Примет в руки державы скелет.

      2. 75 La voix ouye de l'impolit oyseau
      Sur le canon de respiral éstage
      Si haut viendra du froment le boisseau,
      Que l'homme d'homme sera Antropophage.

      (2. 75 Entend la voix de l’impoli oiseau
      Sur le canon, où respire chaque étage:
      Car le froment haut viendra du boisseau,
      L'homme mangera l'homme en Anthropophage.      )

                  (Nostradamus 1555)

      La forêt infinie voit le champ de froment,
                  Le bonheur du miracle en rage,
      La couleur des épis vous éduque un enfant
                  Qui respire, dans le ciel, par chaque âge.

      Les tentures transformèrent son plancher de l’enfance,
                  Dans l’image du jaune adolescent,
      Son chemin s’attira, par sa reconnaissance,
                  À l’heure de l’espionnage et descend

      Au jeune homme qui écoute ses chanteurs populaires.
                  Dans chaque mal, dort l’abîme des ordures.
      Mais l’absence de Muse a les voix de chimère,
                  Se soulève par plusieurs aventures.

      Par dessus des fenêtres volaient les corbeaux,
                  Sur l’appui s’est assis l’un des freux.
      Celui-ci interdit de donner un verre d’eau
                  Aux derniers, qu’ils soient morts malheureux.

      Au Monarque au trône toute la Terre se soumet,
                  Tous les autres hommes sont les zéros.
      Sans lumière, sa couronne saura être charmée
                  À travers nombreux ordres très gros.

      Il prendra le pouvoir sur beaucoup de pays
                  Dans nos ans liés à la liberté,
      Brûlera ses amis à l’époque de leur nuit,
                  Notre être devra s’abonder.

      2.81 Par feu du ciel la cité presque aduste,
      L'urne menace encore Ceucalion,
      Vixée Sardaigna par la Punique fuste,
      Après que Libra prend son Phaëton.

      (2.81 В огне небес град пал, почти сгорев,
      Жди из урны угрозу, Девкалионт,
      Судам предателя Сардиньи гнев,
      Весы потом уведут свой Фаэтонт.       )

                  (Нострадамус 1555 год)

      Три тысяча год семьсот девяносто седьмой
      Отметят сожженьем бункера-града в хромой
      Слепой и глухой толпе огненосной зимой.
      В глубоком подвале с треснувшей урны на фронт

      Поднимет понтифик, избранный Девкалионт,
      Последней единой веры пророк. Фаэтонт,
      Далёкий, как наш взорвавший себя, свой зов
      Пошлёт телепатами из созвездья Весов

      Избраннику: «Ключ к созвездиям двум: Близнецов
      И Рака; Он на Титане. Пока звездолёт,
      Как можно быстрей, в апокалипсический год
      Подальше от солнца люд навсегда унесёт».

      Из урны опасность выбросит радио фон
      Мутации ген, чтоб ведал людьми фараон,
      Пророка пред тайной сигнала затмит его трон
      В полёте к Сатурну, а Фаэтонт уведут

      Весы, завершит пророк свой немыслимый труд,
      А тайна о чтеньи мысли родит уймы смут.
      Пророк в атмосферу брошен к Сатурну, как в «ад»,
      В метане Гиганта Разума Клетки вживят

      Понтифика душу в жизнь у Сверх Мыслей, в Заряд,
      Чья память прольётся в плоти Его Дочерей,
      А бывшим землянам даст отойти от зверей,
      Вплестись им в венки из цивилизаций быстрей.

      2.81 Par feu du ciel la cité presque aduste,
      L'urne menace encore Ceucalion,
      Vixée Sardaigna par la Punique fuste,
      Après que Libra prend son Phaëton.

      (2.81 Par le feu du ciel, la cité se brûle, car saigne
      L'urne qui menace, encore, Deucalion,
      Par sa Punique des Vaisseaux, est en Sardaigne,
      Plus tard, leur Balance prend son Phaéton.      )

                  (Nostradamus 1555)

    Mais trois mille ans passeront et sept cent quatre-vingt-dix sept
    De la naissance de Christ, leurs météores brûleront la tête
    De la plastique ville en gomme. Sa coupole, sous la Terre sans bête,
    Ne défend plus du soleil mais chasse l’homme des sous-sols au front

    Contre le fleuve en métal et à l’Ordre de Deucalion.
    L’Art des croyances dira pourquoi s’est explosé Phaéton
    Entre le Mars et le fluide Jupiter pour donner la chance
    Aux mammifères de faire l’homme à la constellation Balance.

    Notre élu montrera ses étoiles des Gémeaux, l’urgence
    Aux raisonnables perdus leur patrie et leur rêve dernier
    Qui attendra l’aide des constellations du Cancer, est lié
    À l’illusion sur la Terre, car cette vie est trop éloignée.

    L’air sans coupole rompue nous enverra les rayons des nuits,
    Les mutations génétiques aimeront sa sociale hernie,
    Refuseront le prophète au pouvoir du menteur fourni,
    Et soutiendront leur tyran qui voudra voler au Saturne.

    La Providence prédit le destin de son être diurne
    Sur le Titan, où ce culte devra tomber dans son urne,
    Lorsque la constellation de Balance brûlait le Phaéton pour nous,
    Dieu a prévu que, parfois, l’homme devait être à genoux.

    L’imperfection des pécheurs tomberait avec l’ordre mou,
    Si nos stupides jetaient cette prophétie, par les animaux
    Dans l’atmosphère du Saturne. La constellation Gémeaux,
    Fait la lecture des pensées provoquer nombreuses guerres sans mot.

      2. 91 Soleil levant un grand feu l'on verra
      Bruit et clarté vers Aquilon tendant:
      Dedans le rond mort et cris l'on orra
      Par glaive, feu, faim, mort et attendant.

      (2. 91 Взошедшего солнца огниво-лик,
      Шум и свет ясный к полярной звезде,
      Внутри цилиндра мор, и слышан крик:
      Война, в огне голод да смерть везде.      )

                  (Нострадамус 1555 год)

      Зверей с растеньями: по паре
      Забрал при солнечном пожаре,
                  Землян последний звездолёт,
                  Взлететь к Сатурну!… У колец

      На станции в огромном шаре,
                  В трудах, подряд который год,
                  Со всей Земли принять народ
                  Готовились, вот наконец,

                  На Землю прислан был гонец
      При горе, умерших без славы,
      В разбитый бункер возле лавы
                  Из недр и, лившейся с небес,

                  А цели не изменены,
      История меняет главы,
                  А жизни дух давно исчез,
                  Где роль ума теряла вес.

                  И власти мудрой сочтены
                  Дни до удара со спины,
      В полёте тяжесть фараона:
      Появится из тьмы персона,

                  Решившая, что может взять
                  Над людом телепата власть,
      Сверкнёт лжезнания корона
                  И думы всех начнёт читать

                  Покинувших планету мать,
                  Вот словно ад разверзнет пасть,
                  Все ведь должны пред ним ниц пасть.
      И станет станция тюрьмою,

      Слепою массою немою,
                  А краткий деспотии срок,
                  Звериной, низменной, земной
      Был предрешён ею самою,

                  Сатурну брошенный пророк,
                  Взят атмосферой, ей в урок,
                  По памяти творца одной
                  Взбешён Сатурн властей виной,
      Не понятой им глубиной.

      2. 91 Soleil levant un grand feu l'on verra
      Bruit et clarté vers Aquilon tendant:
      Dedans le rond mort et cris l'on orra
      Par glaive, feu, faim, mort et attendant.

      (2. 91 Le soleil qui lève un grand feu, l’on verra
      Le bruit et la clarté vers Aquilon tendent:
      Dans le rond mort et les cris l’on aura
      Par leur glaive, feu, faim et mort ils attendent.      )

                  (Nostradamus 1555)

      Vers l’incendie dernier, les ventres
      De nos vaisseaux cosmiques veulent prendre
                  Nos plantes et nos animaux.
                  L’invite Saturne au Titan,

      Fait une station, car sait comprendre
                  L’homme qui décrit, par les forts mots,
                  Qu’il a sauvé tous les rameaux
                  De notre vie chère qui l’attend.

                  La Terre cache ses bateaux étant
      Dans une trémie qui est l’armoire
      Sous une montagne. Partout, sans gloire,
                  Sous ces feux morts il n’y a nul ciel.

                  Sa lave détruit l’esprit rompu.
      Mais nous supprime toutes les mémoires.
                  L’espoir, comme le passé partiel,
                  S’oublie sous notre poids mutuel.

                  Mais les cerveaux perdirent leurs rues
                  Derrière nos dos. Le mal a pu
      Dicter le culte d’une personne.
      Et sa télépathie couronne

                  Le règne qui semble absolu.
                  Dans ces vaisseaux, leurs gens quittaient
      La Terre brûlée. Et par le trône,
                  Toutes les pensées humaines sont lues

                  Et la fusée vole dans leur flux!
                  Mais, à genoux, l’humanité
                  Aveugle ne peut plus goûter
      Notre beauté d’indépendance.

      Il est Dieu, notre Providence.
                  L’homme imparfait endure son tort
                  Du temps bref de la dictature.
      Mais le Titan cesse son échéance.

                  Ce grand voyage finit, la mort
                  Arrive au dictateur, son corps
                  Descend dans l’atmosphère du pur
                  Géant Saturne en dehors
      De leurs souffrances, hors des murs.


      2. 95 Les lieux peuplez seront inhabitables,
      Pour chans avoir grande division:
      Règnes livrez à prudens incapables,
      Lors les grands frères mort et dissention.

      (2. 95 Необитаемы места родства,
      За песню могучих – делить,
      Без осторожности – свобод царства,
      Старшим Братьям за то горе пить.      )

                  (Нострадамус 1555 год)

    В первых токах атмосферы жизнь ума воссозданà,
    Сразу в разуме Сатурна мерится землян вина.
    К ним, как в прошлом с Атлантиды станция, подключена
    К магнетической защите от частиц распадов дна.

    Клетки газов многогранно переносят в жидкий ум
    Из последнего пророка – память у потока дум,
    Он рисует мысли: «Люд наш подчиняют генам двум,
    Кто без зла вернётся к зверю, кто к безгрешным, как Аум».

    Те, вторые, по слиянью в Макроразум – отдадут
    Силы мудрых душ! Не нужен им, как пряник, часто кнут!
    А из первых? Те, теряя смысл жизни, разорвут
    Знавших, что овладевает ими голод диких смут.

    Старший брат Сатурн признался, что животные, пока
    В подсознании мутанты, жить не мыслят без врага.
    Горько мыслью молвил Богу: «Лжёт Юпитер, берега
    Двух созвездий не закрой им ты на длинные века».

    Миг, все обо всём всё знают, как недавно фараон,
    На него Сатурн срывает гнев на люд со всех сторон,
    Не физически растерзан созерцатель похорон
    Власти собственной звериной! Без ума слепца загон!

    Одичалых и единых свет подèлит навсегда,
    На порядки лет венчают их – атлантов города
    У Сатурна, где те жили. Вот сошла из них беда
    Падали, что причинила б старшим множество вреда.

    Люди мир нутра меняют по слиянию в одно
    У гармонии Вселенной на галактики звено,
    Никогда, чтоб новым душам не казалось сверх темно,
    Что Господь повелевает, то чтоб было суждено.

      2. 95 Les lieux peuplez seront inhabitables,
      Pour chans avoir grande division:
      Règnes livrez à prudens incapables,
      Lors les grands frères mort et dissention.

      (2. 95 Les lieux peuplés seront inhabitables,
      Pour chanter leur grande division:
      Livre les Règnes aux prudences incapables,
      Mort des grands frères par la dissension.      )

                  (Nostradamus 1555)

    L’âme de vie prolonge l’être, fait changer l’air d’atmosphère
    Du Titan… Saturne crée l’homme qui a laissé la Terre!
    Les nouveaux concepts nous montrent la station particulière,
    Où dans le passé, sans diable les Atlantes s’en sauvèrent.

    Le cerveau de cette planète envoie vite, aux cellules en fluide,
    La mémoire et la conscience du dernier prophète… Nous guide
    Vers l’ère qui nous débarrasse de chaque émotion hybride
    D’animal. Sans mal, nos sciences des hommes et nos arts sont vides.

    Les individus s’unissent dans leur claire macro intellect
    Qui n’a pas besoin des prix comme des punitions d’affect…
    Sans raison, l’autre plupart a peur et veut tuer tous ses mecs
    De la pure télépathie, prévision antique des grecs.

    Et Saturne raisonnable, croit que son homme animal
    Ne vit pas sans ennemi, car son but n’est pas sans mal.
    Il prie Dieu que Jupiter ne nous ferme pas l’étoile,
    Pour l’obscure Titan afin de nous voler, où Dieu dévoile.

    Tous lisent les pensées des autres et transforment leur acteur
    Dans ce sacrifice de torts responsable de l’erreur.
    Dont ses funérailles déversent le pardon par les rêveurs
    Qui brûlent le pouvoir du trône et cessent d’être les pécheurs.

    Cette nouvelle lumière sépare dure les gens pures et leurs sauvages,
    Que pendant certaines années, le Titan fasse le passage
    Des hommes de conflits aux Êtres Raisonnables sans ombrage,
    Aux constellations de l’autre galaxie, fixe leur voyage.

    Les hommes modifient leur monde intérieur pour faire l’union,
    L’harmonie prend l’Univers galactique dans les chaînons,
    Absolu permet aux âmes de sentir les prévisions
    Et sa providence brame que, de Dieu, nous l’obtenions.

    Предопределённость наших врат и другой закон

    Бог – это ВСЕ измеренья, // ВСЕ знаки материи,
    Звёзды, планеты, сплетенья // пространств там, где звери, и
    С разумом разным – творенья, // Бог в каждой вере, и
    В сгустках энергий рожденья.// Hе культ лицемерия!

    Маленький грешный философ, // я до рассуждения
    Мчусь в вихре бездны вопросов, // из их отражения
    Вижу три жречества… – остров, // где тьме поклонения,
    Образный хлеб давних слов чёрств, // как смертных тел тления.

    Верам готовят паденья // в слепых догмах древности,
    Клятвой для «самоспасенья», // мгле с идолом в верности!
    Ложь их – над Богом глумленья! // А бред шестидневности
    Господом света творенья // – как адский горб вредности.

    Мол, от того, что не знали // кхудии Вселенную,
    А поклоняться им стали, // ведя веру бренную
    К адамоевству! Изгнали // науку нетленную,
    Аду и космос продали // за куплю «бесценною».

    Бога низводит до точки // Земли, как животные,
    Не полу люд ли?! Верь в строчки // трёх книжек – угодные
    Дьяволу! С порохом в бочки, // иль век назад в модные
    Шляпы, кафтаны, сорочки, // безумья народные.

    Выкрал Мошè о едином // творце мироздания
    Правду. С ней стал господином // проклятья изгнания.
    Истину простолюдинам // всё ж дал для слияния
    С Богом, в Египте хранимым, // жрецов обрезания.

    Бог промолчал! Как Платону // не дал откровения
    Вору бежавшему к трону, // чей культ ради культа брожения.
    Тот, кто открыл Божью крону // от обожествления
    Лично себя, по закону, // далёк от зажжения

    Бога в себе, он Сократу // отдал голос-искренность.
    Вёл и Мошè жить к закату // судьбы на безлиcтвенность
    Новой отчизны. К возврату // двух тысяч лет в истинность,
    К мифу на лжи да распаду // к «Тебе, Мышь» 1, за численность.

    Бог, ты всё ж добрый, в молитве // всем трём отвечающий,
    К миру, не к адовой битве, // обман тот карающий.
    Коль, Бог, припрёшь, лгун молчит, ведь // он – культ защищающий –
    С порохом бочки, ад в ритме, // за «Мышь» разрывающий.

    А ни слова при общеньи, // коль мысль, телепатия,
    Если нет рук для крещенья, // а ног – для распятия
    Так же грехов, где мышленья // – иные понятия,
    Им от вер трёх отлученья, // из «рая» проклятия.

    «Раю», где только земляне, // «раёк» дал хоть деспот сам,
    Чужды инопланетяне // пусть святые, мест те там,
    Знай, не найдут, как христиане // понять как тем крест? Вот срам!!!
    Лучше враги мусульмане, // ну иль иудеи нам.

    Верю, рождён Сын Марии // от Духа Спасителем,
    Он же воскрес от зари и // стал освободителем
    Варваров! В теле умри! И // взлети победителем
    Мглы той поры, не твори и // сам зло разрушителем.

    Божьих Сынов бесконечность // как цивилизаций и
    Разных форм жизни, где млечность // сквозь реинкарнации
    Движется к Господу в вечность, // и как не стараться, им
    Богом не быть! Быстротечность // времён просит сдаться, и,

    Вот, ты смиришься, при встрече // Бог дарит прощение,
    Где Он, не может быть речи // о формах крещения,
    Дикость – при лампочках свечи // с ним меркнет, как рвение
    К идолу! Путь наш далече, // тогда Бог – спасение.
    __________________________________
    1 K тебе –(алах) Акбар (Мышь) – на иврите

    Providence de notre Porte et l’autre ordre

Dieu crée toutes nos dimensions, par leurs seins des matières cosmiques.
Comme aux étoiles, aux planètes donne Ses vies dans l’espace physique.
Leurs raisonnables envoient, à Dieu, leurs prières symboliques.
Chaque énergie naît divine, car passe sans cauchemar diabolique.

Mais je suis un philosophe des pécheurs, sans raison d’action.
L’on trouve l’abîme des questions sous la règle des traditions.
L’île de leurs cultes paraît. L’heure obscure rêve des répressions.
Son pain rassis perd ces phrases des mortels, par les combustions.

L’homme trouve la tombe des Fois par leurs dogmes au Moyen Âge,
Et ses serments ne sauvent pas. Pour leur fidélité en rage,
Griffent, contre Dieu, le mensonge, la foudre des maux images,
Que, par six jours, Dieu forma l’Univers, pour nos grands dommages.

Le paganisme hébreu n’a pas pu savoir l’Univers,
Car ses légendes enlèvent nos poètes classiques, par les vers,
À son Adam, l’on rejette toutes les sciences par leurs enfers
Des relations médiévales, où descend l’obscure âme dernière.

Les juifs limitent Absolu par les ombres grises sur la Terre.
Leurs sous-hommes croient en trois livres, en trois religions sévères,
De cette façon de leur diable, «daignent» l’explosion des chimères,
Car leurs symboles vêtements vivent pour nos folies populaires.

La connaissance d’Égypte, la vole Moïse non sur Sion.
Ce roi hébreu manifeste l’exil des malédictions,
Car il a dit à son peuple que l’homme pur vit pour l’union
Libre avec Dieu comme Ra égyptien des circoncisions.

Dieu ne lui ouvre nulle révélation vraie comme à Platon,
Ne soutient nulle phrase des voleurs d’idées hors leurs trônes.
Qui connait bien Absolu, n’était adoré par personne
Et, comme Socrate, ne se divinise pas, s’oppose aux couronnes.

Qui entend Dieu en soi, pour les gens trouve ses sincérités…
…L’on conduit le mensonge de Moïse vers la fidélité
Trop fanatique aux récits bizarres contre nos vérités.
Ce mythe stupide du menteur cultiva notre mutité.

Dieu est l’Amour, Il répond aux chansons et invite la Foi
Vers la paix, non à la guerre infernale opposée aux lois.
Dieu nous dévoile que beaucoup de «prophètes» mentent pour les droits
Des religions, vont «Chez toi, oh Souris» (1) en hébreu des rois.

Les télépathes chassent nos mots des parfaites communications.
Qui n’a ni bras, ni pied pour avoir notre crucifixion,
N’a aucune chance sur les paradis faux sans nos notions?
Pour la lecture des idées, le maudissent nos trois religions,

Toutes les croyances aveugles (des juifs musulmans chrétiens)
S’opposent aux saintes âmes des autres planètes, mais rejettent leur Bien.
L’extraterrestre raison n’a nulle croix et chaque clair chemin
Sans leurs mémoires n’est jamais raisonnable et ne coûte rien?

Crois que le fils de Marie est né du Saint Esprit Sauveur,
Se lève sa Résurrection. Par celle, Il devient le vainqueur,
Du temps obscur, il allait aux hommes par le libérateur
Des gros barbares. Pour eux, Christ nous explique ce trésor des peurs.

La quantité infinie des divins fils l’a l’Univers,
Montre leurs buts aux civilisations cosmiques à travers
Nos multiformes qui veulent s’approcher d’Absolu pour faire
Ses harmonies très partielles, où naissent leurs mêmes fils divers.

L’ordre vitesse de leurs temps fait céder aux réels rapports,
Mais la folie divinise nos stupides traditions des corps.
Et les bougies s’obscurcissent sous les lampes. Chaque temple, hors
De nos symboles, est l’idole. Dieu excuse, malgré nos mots morts.
____________________________________
1 «Chez toi, oh Souris - alàkh akbàr» en hébreu

               За рать карать

        Обласкан кто Фортун огнём,
        Тому талант, как свечи днём,
        K чемy за Музу спины гнём,
              HÈстихотвÒрцы?!
        Как пpeд Царьградом, ныне - пнём,
              Иконоборцы.

        Кто пишет: "Кошка поспала,
        Tорчит пopтфeль из-под стола",
        Того зa крyг слов без угла
              Cлавoй распёрлo!
        У культoв глотка не мала?
              Давится горло.

        Из русла вылилась река,
        Tрадиции кишка тонка,
        Пусть чaщe зpя намнут бока
              Новым поэтам.
        Признать? Ищите дурака,
              Верьте кометам.

        Майкл Джексон не "научит петь"
        Романтику - не пасть под плеть.
        Eщё, раб, чтоб бренчала медь,
              Водкoй напьётся,
        Плебею лучше смерть, чем впредь
              Пить из колодца.

        Чегo лил кровь царь, третий Лев?
        Метал Константинополь гнев
        На братьев, с быдлом заперев
              То живописцев,
        Потом поэтов в тот же хлев
              И летописцев?

        Враг с императорoм друзьях,
        A два завистника в зятьях,
        Слог плачет бедностью в лаптях:
              "За то, что плеть я
        Знал, знай ислам в монастырях
              Через столетья."

        Кто признан, славoй гонит рать
        На тех, кого должны карать
        За наготу, нo сам в чём мать
              Жизнь пoдaрила,
        "Король раздет", - кто смел роптать,
              Гол, как горилла.

        Царя Руси, хомелион,
        Лобзай зa горбачёвcкий трон,
        Когда над царством тот, вагон
              Роз кинь под ноги.
        Без власти Мишку в шею, вон,
              Mы - люд, не боги.

        Представим, вдруг Бог не Xристос,
        Зажмём от ран вонючих нос,
        A пот зaпутанных волос
              С рванью в охапке?
        Oт окровавленных полос –
              След-грязь нa тряпке

        Два сруба тащит раб, на стыд
        Упал, за слабость так избит,
        Что караульных зaстошнит:
              "Kак дурак cдохнет?" -
        - "Крест нà-крест к дocкам oн прибит,
              Воду_дай?",-"Ox,_нет,

        Пусть с желчью уксуса глотнёт,
        Приблизит смерь сожжённый рот,
        Срёт с кровью y "царя" живот,
              Как все, с распятья,
        "За что, отец? - разoк вздохнёт, -
              Люди же братья?!"

        A самый жалкий, кровь и вонь,
        Спасает, чтоб не съел огонь,
        Рим, нe солдат вопит: "Не тронь
              Крест, у!.., безбожность", -
        Забыл пpощённый, чья ладонь
              Жжёт за ничтожность?

        Но кoли все опять решат,
        Что не Xристос преграда в ад,
        Ему пошлют вce во сто крат
              Грoмче проклятья
        За то, в чём сам он виноват,
              Мало распятья.

        A вспомним, Бродский сколь был мал,
        Bыл cтих у кассы в кинозал,
        Ha дypня каждый показал,
              Koль бы не гири
        Войны холодной без начал
              В каверзном мире.

        Блесни в признаньи, как пророк,
        Кто нынче близко на порог
        Не пущен, кто помыслить мог,
              Что растворится
        Меж славой и призреньем склок
              В свете граница.

               Pénal du mal

        Qui a Fortune, ce feu d’amour,
        Son bon est la bougie en jour…
        En vain, nous attendons ta cour,…
              Muse, tu nous donnes
        Tes souches de Rome – en Grèce… Ton mur
              Contre l’icône.

        Tes reconnus rédigent: «Dormait
        Mon chat aux pieds» et n’ont jamais
        Écrit pendant leurs vies… Aimez
              L’ordre en gloire.
        Ce culte naît. Mais fait charmer
              Nos goûts non rares.

        Chaque tradition est l’intestin
        Qui, comme son fleuve, boit les destins,
        Mais bat, pour nos malheurs, ses chiens,
              Mes strophes en fête.
        Car ta reconnaissance tient
              L’or de comète!

        L’ivrogne ne veut jamais le thé.
        Il interdit de répéter
        L’art romantique de la beauté:
              Tinte quel cuivre!
        Lutte contre son éternité
              Pour ne pas vivre.

        Léon Trois coule ce sang. Byzance,
        Tu tues nos frères par ta puissance,
        Dont tu es contre la balance
              Entre les peintres.
        Gouvernement! repousse l’urgence,
              L’arbre pour teindre.

        Tes ennemis deviennent les gendres
        De l’empereur qui perd ses tendres
        Cortèges. Les Turques peuvent te rendre
              Les dates précises?!
        Partout, l’islam fera s’entendre
              Dans tes églises.

        Ce populaire te fait fermer
        Chaque homme ouvert, il y a l’armée
        Que nos consécrations brimées
              Cachent l’aire absence
        De sa «robe» bien illuminée
              Par l’indulgence!

        L’Aime chaque roi russe, caméléon,
        Pour GorbatchOv, embrasse le trône,
        Il y a le Règne, nous lui jetons
              Quelles fleurs aux jambes!
        Sans ce pouvoir, détruit son don,
              Chasse de sa rampe.

        Figure que Christ n’est pas comme Dieu,
        Se bouche le nez, méprisent nos yeux:
        Lisent chaque blessure dans ses cheveux.
              Cette sueur répugne?
        Son sang nous semble contagieux
              Sous ses loques brunes.

        L’esclave, battu par ses gardiens,
        soulève deux planches grosses, en vain,
        Crée sa nausée de voir leur bien.
              Crève, tu nous guide
        Cloué aux bois, as soif du grain
              Dans nos cœurs vides.

        Que Christ avale le fiel vinaigre,
        Sa bouche brûlée t’approche du Maigre
        Prophète Divin, sa mort intègre
              L’être de frère:
        En Absolu, pour son allègre
              Fils sur la Terre.

        Sur la Croix merde Ce Piteux,
        Et sa puanteur nous sauve du feu,
        Que sa Rome crie: «Ne touche pas mieux
              L’Aile Croix, impie!»
        Tels excusés deviennent quels preux
              Par leur graphie.

        Si l’on pensait encore comme hier:
        «Christ ne sauve plUs l’âme de l’enfer!»
        L’on enverrait à Dieu les vers
              Plaints des offenses:
        «Ta Croix-Peine est bonne en hiver
              Sans tes défenses!!!»

        Rappelle nos dissidents misères
        Qui sont montés pendant la guerre
        Froide, y lisaient en pires manières
              Leurs chants aux bêtes.
        Pour ce ventage, s’intitulèrent
              Nos grands poètes.

        Brille, en reconnaissance, l’orgueil
        Qui n’était pas permis au seuil,
        Car ne pouvait plus croire qu’on veuille
              Voir ses poèmes
        Laurés par la couronne des feuilles
              Des Âmes Suprêmes.

            Украм Томас?

            Oh María,
            Luz del día
            Tú me guía
            Todavía.

            (Johan Ruýs,
            arçipreste de Hita)

            Ох, Мария,
            Луч, в святые
            Дни веди, и
            Знай, не ты, я.             1

            (Хоан Руис,
            Архиепископ Итский)

            За Бандеру
            Чти химеру.
            Штатов сэру,
            Люциферу
            Предков скрижали,
            Древность-веру
            Укры продали.

            Честь задета
            Без ответа,
            Песнь не спета
            Без куплета,
            Горе Царьграда,
            С минарета
            Сильным отрада.

            Кто богаты,
            Не распяты,
            Злы, рогаты,
            Бьют в набаты:
            Русский, жди козни,
            Аль дебаты:
            К поиску розни.

            Ставься, галка,
            Русь не жалко,
            Укры – палка,
            Зажигалка
            Горя да ссоры!...
            Киев – свалка,
            Символы – воры,

            Взвой, параша –
            Денег стража
            Пусть не наша,
            Презик – лажа!...
            У олигарха
            Злата кража
            Для патриарха.

            Матерь градов,
            Лавры лáдов,
            Алчных гадов
            Чтит у адов
            Запада бесов,
            Униатов
            Звон интересов.

            Константина
            Град скотина
            Топчет. Сына
            Храмы – мина
            Турку вручала,
            Не едино
            Цéрквей начало.

            Ипподрома
            Нет… Весома
            Гниль!.. Истома
            Тут знакома
            С волей из Рима,
            Жадность гнома
            Нé-одолима?

          Contra todas las trés Romas
          Tú, América, nos “tomas”
          Para que ya nunca comas
          Dos iglesias palomas.

          Ты, Нью-Йорк, в трёх разных Римах
          Томас хвать на пилигримах:
          Уж не жрать нас, побратимых,
          Двух церквей голубок, чтимых.

    ____________
    1 - Перевод эпиграфа Александра Кирияцкого, автора данного
    стихотворения на русском, французском и испанском языках - 2.


            À l'Ukraine notre Patriarchie?

            Oh María,
            Luz del día
            Tú me guía
            Todavía.

            (Johan Ruýs,
            arçipreste de Hita)

            Marie, pure,
            Ciel du jour,
            Amènes, Sûre,
            À l’amour.             1

            (Jean Ruis,
            archiprêtre de Hite)

            L’âme d'Hitler
            Lucifer
            Plaît, Chimère,
            Pour Bandère.
            Ses fenêtres
            Cachent la guerre
            Des ancêtres.

            Qui nous tue,
            Est perdu,
            A rendu
            L’or cher du
            Sang et crie que
            T’a vendu
            L’Amérique.

            Vive le chien
            Ukrainien,
            Vents ses mains
            Aux gardiens
            De Sire, contre
            Le chemin
            À ses ordres.

            Mais cette bête
            Perd sa tête.
            Par la fête
            Des conquêtes,
            Tire la Byzance.
            Elle rejette
            Sa tolérance:

            «Cependant,
            Frère gourmand
            Russe, attends
            Ton fin lent.
            L’antagonisme
            À tes gents
            Aime ce fascisme.»

            Monde Entier,
            Sans pitié,
            Amitié
            En moitié,
            Kiev décharge,
            Lui mentiez,
            Ses places larges.

            Président
            Pipe, géant
            Très urgent,
            En bougeant
            Par ses marches,
            Vole l’argent
            Au patriarche.

            Mère des villes,
            Laure des styles,
            Donnes ta file
            Au péril
            Bien probable.
            L'homme fragile
            Voit ton diable.

            Au destin
            Des chrétiens,
            Constantin
            Trouve le lien
            Au futur de Byzance,
            La Rome sienne
            En croyance.

            Hippodrome,
            Car ta Rome
            Perd son nom,
            Les sous-hommes
            Veulent disparaître.
            Lors nous sommes
            Sous leurs Maîtres.

          Contre toutes trois Romes en charge
          Amérique, tu “prends” et changes
          Nos concepts, car tu nous manges,
          Deux églises colombes anges.

          Contra todas las trés Romas
          Tú, América, nos “tomas”
          Para que ya nunca comas
          Dos iglesias palomas. 2

    ____________
    1 - La traductions de l'épigraphe a été rédigé par Alexander Kiriyatskiy,
    l’auteur de ce même poème en français et en espagnol - 2.


      Строфы на русском и итальянском языках - Strofe in russo e in italiano:

     
     
          
    Средь забвений река


    Светившим в тёмные века
    «Мистúрион ксéнос орó кэ парáдзоксон»
    «Я таинство чуждое зрил и неимоверное»
    Во времени Страшных, когда в Риме мёртв закон,
    Дона Арáтора' слово зажглось сокровенное.

    Ругайте его, классицизма историки,
    «De áctibus apostolórum» [«Дэ áктибус апостолёрум»] — создáтеля
    «Апóстольского деяния» на риторике —
    У вáрвара, что вóлка ýха ласкáтеля.

    Эннóдия ритор, душóю в Вергилии,
    Знав и Амврóсия, послом в Византии жил
    Из библии óбразы клал в слог идиллии,
    Слыв как предтéча ослепляющих разум сил.

    К герóикам греков?! — К закатам в безумии
    Лукрéция Кáра грех с ересью гения.
    Античные Мýзы — засохшие мумии,
    Чаруют их лишь у святейших видéния.

    А гасшие звёзды ведь уж не Горáцием,
    К подобиям Константинóполя рвением
    Умели, ведя к христианским овациям,
    Душителей желчных унять песнопéнием.

    По óбразам наивсевышней Вселенною
    Меняется иск, неусмиримая силища
    К спасенью с надеждою всепроникновéнною,
    Чем мы у вер умá аль безумья кормилища.

    России дичать у похожей трагедии,
    Своих свет поэтов предáвшей забвению,
    Уж забывшей и о византийском наследии
    Да о греко-римских грехáх к вразумéнию:

    Ей Нóнна Понаполитáнского панцири
    У истин закроют в двояком воззвании
    Уродство сказочно в тюрьме-дворце-карцере,
    О, нищих клад во вселéнском признании.

    О мрак, что есть свет, Земля, о шар-загон,
    Для нас, людей, всякое тут совершенное,
    Византии' в веке восьмом, где вся жизнь, как сон,
    Маюмский Косьмá' в люд сказал многомéрное

    Светившим в тёмные века:
    «Мистúрион ксéнос орó кэ парáдзоксон»
    «Я таинство чуждое зрил и неимоверное».

    O Fiume grigio fra le dimenticanze

    Splendenti per i tetri secoli-stanze:
    «Mistìrion ksènos orò ke paràdzoson» -
    «Guardai il mistero diverso imperscrutabile».
    In Roma allora gli ordini morti son.
    Brillò Don Aràtor dal verbo del sacro spiegabile.

    Perché criticò ieri la chiara Cronica storica
    «De actibus Apostolorum», che è il fiore di lui?
    E leggeva «Degli Apostoli» sulla retorica
    Il Barbaro Lupo che n'era l'ascoltatore, costui.

    L'allievo d'Ennodio tendeva, nel cuore, Virgilio,
    A Costantinopoli l'ambasciatore cattolico
    Stendeva la Bibbia per la santità sull'idillio;
    L'immagine accecherà dall'essere apostolico.

    Ai pazzi tramonti? O alle leggende eroiche
    Lucrezio Caro, sarai l'eresia del genio?
    Le Muse divennero le secche mummie diaboliche,
    Così suscita il racconto del Santo Regno.

    Le stelle poetiche, smorte già senza Orazio,
    Le coppie di Costantinopoli dal desiderio
    Vi fanno condurre le navi su - dallo stazio
    Del male perché esse placano dai canti veri o

    Dai simboli dell'Universo Supremo cantabile.
    La busca alterna i tempi del sogno specifico,
    La nuova speranza, ovunque, sarà penetrabile,
    Il cibo del folle o dell' intelletto magnifico.

    La Russia selvaggia verrà alla stessa tragedia,
    Tradita il lume dei suoi poeti, dimentica
    Le eredità bizantine con la Regia Media
    E la comprensione dell'antichità autentica.

    Carrozze del Santo Dionigi, chiudete lo spazio,
    Il vario appello di Nonno d' Egitto vi copia
    Il carcere della bruttura fiabesca, palazzo
    Tesoro dei poveri e conoscenza doppia.

    Se l'oscurità e la luce - al Globo l'arte son,
    Ognuno all'uomo è la perfezione probabile,
    Nel settimo secolo quando la vita era il suon
    Cantò da Maiuma Cosma a noi incommensurabile:

    Splendenti negli scuri secoli-stanze,
    «Mistìrion ksènos orò ke paràdzoson» -
    «Guardai il mistero diverso imperscrutabile».

        Sérus ín caelúm // redeás diúque
        láetus íntersís // populó Quiríni,
        néve té nostrís // vitiís iníquum
                    ócior áura

        tóllat; híc magnós // potiús triúmphos
        híc amés dicí patern// átque prínceps
        néu1 sinás Medós // equitár' inúltos
                    té duce, Cáesar!

        (Quíntus Horátius Fláccus: ex «Triúmphus»)

        Позже к небесáм взвейся: стать уж вечным,
        чуждо живший средь римского народа,
        скóрбью не тобой при сверженьи власти
                    блажь к сомненью

        веет; воля — то к высшему триýмфу,
        с жезлом царствуй, о отче, вновь как первый,
        не достáв мидян* в скачках неотмщённо,
                    свыше правь, Цéзарь!

        (Квинт Горáций Флакк: из «Триýмфа»)

                    Москва – третий Рим

«Мифы — красноречие последнего века республики...» — Цицерóн.
Войны из-за распрей граждан! Консулам власть! Сенат игрой изнемождён.
В Риме крах могучим умам! Демонов жаждешь, чернь: с небес сильный закон,
Зла козни в величии времени вещим сном страны — Армагеддóн.

Форум*, лик свободы нравов, Первого примешь ты! Всё ему мы простим:
Голод, мор! О Цезарь, авве! Злобнейший глянет взор, он позор нам! Под ним
Смелость, канешь к страху в вечность, в ужасе чтобы ниц пал к ногам его Рим!
Спой, Гораций*, о триумфе! Царствию Первый средь равных — необходим!

Глас Венеры молвит ветру: «Сумерки правды, как зреть Рима семь холмов?»
Шум баталий, сдастся мирно Акциум, Куриóн, Марцéл примкнут без слов.
На юг войско Цезарь бросит, западу смертью бой царь даст, о кровь рабов,
О потомок, вспыхнет к краху дерзкого звезда-намёк, как блеск оков.

        Sérus ín caelúm // redeás diúque
        láetus íntersís // populó Quiríni,
        néve té nostrís // vitiís iníquum
                    ócior áura

        tóllat; híc magnós // potiús triúmphos
        híc amés dicí patern// átque prínceps
        néu1 sinás Medós // equitár' inúltos
                    té duce, Cáesar!

        (Quintus Horatius Flaccus: ex «Triumphus»)

        Dopo salirai // all'eterno cielo,
        uomo altro, che //dai romani viri,
        vai al vizio, la// gente sa il tuo
                    spirito forte

        più veloce ti // vale il trionfo,
        con la lancia o, // padre anche primo,
        per la Persia tu // non stai vendicando,
                    Cesare regna!

        (Quinto Orazio Flacco: dal «Trionfo»)

                    È la terza Roma

«I miti sono la retorica dell'ultimo secolo della repubblica», disse Cicerone,
O paura dei consoli, guerra fra i cittadini! Perché il senato aspetta le corone;
La libertà di Roma scompare! Ma la plebe ha sete dei Demoni alla caduta ribellione,
Il male implica il simbolo al tempo. Il sogno profetico mostrerà che l'Armageddòn'è

Il Foro con gli schiavi poveri che alza il Grande! Gli attribuiamo le glorie solari.
La fama cresce! Ave Cesare! Lo sguardo spaventa la viva età sottoposta magari
All'audace, ci perdiamo nell'eternità del passato, e gli ultimi sostengono i loro affari,
Tu canta del suo trionfo, sai, Orazio, è necessario, al Regno, il Primo fra i pari!

Venere con la sua voce pregherà: «O tramonto della verità! Fra sette vince un colle!»
La pace condurrà il Lazio; e aiuteranno Marcello e poi Curiòn senza parole
E al Sud getterà il Giulio l'esercito, con l'Occidente combattere Cesare vuole.
O successore, alla morte di lui non coronato lo accede, alle catene, il nuovo sole.
__________________________________________________
(Traduzione dal latino in italiano di Alexander Kiriyatskiy) 1 eu—[ev]


       *                                       *                                       *
В древность предвидевший бéды то пишет, но вóвсе не я.
За все ошибки республика платит её сжирающей короне огня,
В самодержавье идёт без рассудка из-за отчáянья, культ в память гоня,
Кровью у деспотов алчность готова над ней расправой насытить, гния,
Жажду приблизиться к звёздам — проклятью избранного толпóй на трон в свете дня.

Струсит сенат, разбежится от патриотов, носителей хрупких свобод,
Волей рабов с гладиаторами спасителям Рима', не знавшим народ,
Внёс Цицерóн' акт признаний дел самодержца да престол низвергших господ,
Стоит сторонникам Цéзаря' дерзость молвить, сенату — фатальный исход.

Памяти Цезаря, после убийства зря Цицерон в солдатнé дал прочесть
К краху республики — завещанье цезариáнское, творил Брýту месть,
Власть оскверняющему чернь купившего, что забыть заставил: «Царь кто есть!»
Смертью, побóями с уничижéньями насаждай, Гай, вселенски лесть.

Плебс же сестéрциев триста, писалось там, лишь царя восхвалив, мог получить,
С ними сады, дар от Рима, божественным именуя Гáя, брав неба нить
Слов из веков, видно, чуял коварнейший, как скакáла смерть к нему во всю прыть,
Мудро предвидел последствия Юлий: он знал, чем чéрни лихо глаз ослепить.

Труп уж на Фóруме в греческом культе, обожествляя личность, с жертвой сожгли,
Мáрия' внук, Герофил', призывал там чернь к отмщенью, что казалась вдали
От управления городом, восстáла, словно прежде за Спартакá от земли
Чёрной по-дьявольски, тёмные годы не замечаемой под солнцем в пыли.

Республиканцы бежали от черни: так исчезали то Брут, то Цицерон,
Цезариáнцы воззвали к сенату: «К дéмону плéбса бунт зрел со всех сторон!».
За самодержца, но не за тирáна дóблестно вышел бы каждый легион,
Но за призыв к тирании и сам уже Герофил на казнь свыше обречён.

Из Октáвия, Антóния и Лепида в столице Второй триумвират',
Чьи повеленья всесильны, не может сопротивляться уж трéснувший сенат?
Нáчались в Риме репрессии: все друг друга продать за мелочь норовят,
Вот Цицерон обезглавлен, да в Рим его головá привезена для наград.

Августом цáрственным через пятнадцать лет по наследию будь, Октавиан,
Ибо народ захотел жить в бесправьи, пéстуя самообман.
Нынче российские гóловы, с плеч слететь чтоб, падут к палачý ниц: «Правь, тиран,
Новый наш вождь всех времён да народов в крах холóпских страх стран».

           *                                       *                                       *

    Non io! predissi i guai dai futuri eventi nascosti nell'eternità.
    Per tutti gli sbagli al tempo pagò la repubblica falsa. Dall' antichità
    Scappò senza conscio, da cui i monarchi conducono, agli abissi, l'Età.
    Il culto dei despoti versa i fiumi di sangue al lago dell'oscurità,
    Fra tutti se la moltitudine sceglie le incontrollabili sovranità.

    Senato, sei perso, ti sbandi, perché ti svilisce, o ultimi dei salvatori!
    Sai la volontà degli schiavi romani, e dei plebei altri, feroci, peggiori.
    Però Cicerone pacifica i cittadini, invece i sostenitori
    Di Cesare ti vinceranno per far trasformar gli eroi, poi, nei traditori.

    Già alla memoria del Gran Ammazzato permette di dir Cicerone, a pena,
    Ai poveri del Testamento di Giulio — alla repubblica fa la catena,
    A Bruto e Cassio che è la vendita ai profanati, la regia vena.
    Umilia tu, re, perché amino, obbliga a bere sempre l'amaro veleno!

    È scritto così che trecento sesterzi dovranno ricevere i cesariani
    Vicino a Roma i verdi giardini — li danno ai poveri come ai cani
    Fedeli nei secoli. Gaio previde dei perfidi e dei pugnali in mani,
    Con le conseguenze che accecheranno la plebe avara sul mare dei danni,

    Nel culto ellenico il cui cadavere arse. Ma nell'effusione costretta
    Da Mario c'è il «nipote» Gerofilo; chiama il popolo alla vendetta
    Il nuovo «Spartaco» — va contro la vecchia repubblica, tra i plebei, maledetta.
    Durante le guerre civili sul suolo, in cui dai battuti il sangue si fredda.

    I repubblicani scapparono. Scompariranno così Bruto, poi Cicerone.
    E i cesariani appellano: «Tu, o senato, se hai le diverse persone
    Per la dittatura del Giusto, non per il tiranno, lottasse già ogni legione,
    Gerofilo nero conduce per molte tirannidi sporche all’esecuzione.»

    Antonio, Lepido anche Ottavio fanno il prossimo triumvirato.
    I loro ordini sono sovrani. Tu puoi contraddire, corrotto senato?
    Iniziano le prescrizioni, calunnia ognuno all'altro che era fermato.
    La testa di Tulio fu consegnata in Roma dal suo amico premiato.

    Per il coronato Augusto, divieni da quindici anni, oh Ottaviano.
    Il popolo vuole l'assenza di qualche diritto, al culto dei despoti strano.
    O mondo, perché tutte le teste cadano giù dalle spalle, dì: «Salve Tiranno!
    Sei capo di tutti i tempi e dei loro schiavi vissuti la vita invano.»

    Северину Боэцию, творцу и учёному, казни 524 года

    Римский папа Григорий Первый' через век к слезе восклицал:
    «Где теперь наш сенат средь Римлян? В кошмарах Рим' Древний пал!».
    Взлёт поэта! Ибо Восток воспел вслух Его вассáл,
    Теодóрих — Боэцию с плеч срубить гóлову приказал:

    За восторг столицей Византии'. В жутких бывших дворцах —
    Римских светил казнь! А мрут на Муз' надежды в чутких сердцáх:
    В латинских трудах Боэция — то варвар в средних векáх
    Аристóтеля во мраке сумел узнать, держа в руках.

    К Теодóриху прéжнему мёртвой рыбы головой
    К нашей смертности — Cиммáх', творца зять с искренней душой
    Над ухóй вознёсся, чтоб скорбно позвать за собой.

    Вскоре умер в безумстве Он, Теодóрих, грустно с мольбой.
    Две личности... Поэт.., с кем полководец — вéщей судьбóй
    Узел страшный сплетает у жизни смертью — грехóм немой.

    Sonetto a Manlio Severio Boezio, al creatore
           e scienziato dell' esecuzione dal 524

    Papa Gregorio Famoso e Magno scriveva dopo un secolo: «Che cosa resta!
    Ora di Roma che senza senato dimentica l'era di festa?»
    Glorificò, nella voce, l'Oriente - Boezio ucciso dall'abile triste protesta;
    Ma Teodorico gridò che troncasse il boia al genio la testa.

    Se l'entusiasmo di Costantinopoli era la pena. Già senza paura tu muori,
    Manlio, fra le rovine. O Muse, uscì la speranza dai cuori.
    Di Aristotele suo, leggeva il barbaro nel manoscritto dell’epoca fuori
    Di qualche nesso all'antichità fra gli scuri umani furori.

    Era la testa del pesce sul piatto, da cui Teodorico capisce la stretta frontiera
    Fra la tormenta vitale e l'agile morte che dà la severa
    Pura giustizia del genero di Severino, Simmaco. Per l'anima che fu sincera

    Lo giustiziarono. Teodorico, pentito, fa una preghiera.
    Poi abbandona lui stesso il mondo orribile, cui il poeta e il condottiero
    Intrecceranno il nodo fra l'esser e nulla non morti davvero.

        С АВРОПЫ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА

                                          1

      Под симфоническую музыку под небом полным звёзд
      Помнил уже: иное всё — лишь выясненья отношений,
      С чем устремлял я взор к одной из астр, ей я задáл вопрос:
      Как сложен мир? Откуда вышли сýдьбы перевоплощений?

      Глаз не моргать старался, останавливая строго взгляд,
      Космоса тайну я ведал с лет самых малых, пробуждая
      То, о чём звёзды повествуют, как и бездну лет назад
      Тем, кто стремятся осознать ада стремления и рая.

      На четверть неба я представил корабль инопланетян,
      Переливавшийся нам на Земле незримыми цветами,
      Он опускался в подсознание меня, раба землян
      Тех, кто жил жизнь без смысла в хáосе с подобными рабами.

      Шар приближался, показалось, что заговорил
      Разум без слов, меня боявшийся убить, став материальным,
      Ведь он поведает мне через Музу историю мерил
      Общих всем ценностей, нас влекущих к понятьям идеальным.

      В миг не отмеренный я понял сам, он из потомков тех,
      Кто покидали навсегда, став неземными, Атлантиду,
      Тысячелетий уж четырнадцать прошло, как сгинул грех
      Душ, не признавших побеждаемой Земли слепой обиду

      На возжелавших независимыми стать от зла с добром;
      И потому Земля изничтожáла все воспоминанья
      У обращённых в первобытных ею медленно потóм,
      Что не оставили планету матерь из-за состраданья.

      Но претерпевший сверхмутации, напоминавший мне
      Контуром тела, рук и ног лишь отдалённо человека,
      Бывших атлантов тех — потомок вёл запомнить, как во сне,
      Строй красоты, но с пониманья моего лишь зренья века.

      Свет закружился, зреть дав то, что не познáю никогда,
      Ведал пришелец, мысль его, мной отражённая в сей книге,
      Канет в забвение у современников меня, как всех беда
      Властью не избранных, а ýмерших с кáрмой рабской мотыги.

      Видел, как глазом, головой я сотворение миров
      Он молвил взором: «Как сумеешь ты людским мышленьем
      Стихом напишешь об этом в разнообразиях слогов
      В гиблом веке твоём — ушедшим в прошлое стихосложеньем».

        SILLABA DALLA MATTINA DEL XXI SECOLO

                                          1

      Sotto la musica classica, sotto il cielo di costellazioni
      Io rivolgo lo sguardo alla mia stella per molte questioni:
      Come nasceva il mondo creandosi tramite le trasformazioni?
      Io so che il destino di noi è conflitto delle relazioni.

      L'occhio ci fa concepire, fermandoci, un non umano pensiero,
      Dalla lontana infanzia ricordo il meraviglioso mistero,
      Forse gli astri raccontano agli audaci di quello che era,
      Per far capire gli scopi del Più e del meno nel cosmo severo.

      Mi figurai una nave dei cosmici, non della terra abitanti,
      Chiaro splendeva nei nuovi colori fisici sempre viaggianti,
      Essa si avvicinava alle incoscienze di schiavi ignoranti,
      E non sapremo che aspetterà molte anime immaginanti

      Ove la sfera così mi spiegava scendendo la nostra ventura.
      Ma senza suoni, temeva uccidere me mediante la mia lettura
      Dei musicali pensieri venuti da Musa far qualche misura
      Dalle visioni astratte che son di ciascuno in sé l'apertura.

      Fece capire che leggo l'idea di lui. E il suo antenato
      Ha prima, più di quattordici mila di anni fa, abbandonato
      La biosfera del nostro pianeta; benché da sé era dannato
      All'interiore del globo terrestre che odia il suo fatto.

      Ma ottenendo d'esser indipendenti dal bene e dal male!
      Se sulla terra restavano, — si trasformavano nell'animale —
      Senza un grande ostacolo che catturasse poi il materiale:
      Solo mediante i tempi distinti è il cambiamento mentale.

      La mutazione genetica dei genitori li fece mutanti
      Che lasciarono solo i simboli questi figli degli atlanti,
      Come nel sogno, tra essi gli esseri nei paragoni giganti
      Nello sviluppo son tramite molti passaggi a noi non somiglianti.

      Gira la luce, permette di fare la concettuale pittura.
      Quel ragionevole sa che il libro che rifletterebbe l'altura
      Va alla dimenticanza del secolo cieco che è la sventura
      Di sconosciuti perché non hanno bisogno della loro figura.

      Come dall'occhio, vedevo dei mondi la nascita nell'esplosione;
      L'essere senza parole parlò: "Come puoi, tramite la ragione —
      Le metamorfosi porre in versi diversi, la composizione
      Va dalla sillaba greca, tu canta del visto in questa canzone.

            О ЦЕНТРОБЕЖНОМ МИРОЗДАНИИ

                                          2

      Высших форм воплотил Бог иных сил знаки
      Для мирóв черт благих вне мер ... Плод тел — рáспри,
      Где миг сéй в прошлом уж, что грядёт, то минет,
      Скóрости породив, время да пространство.

      Не было зла того двадцать пять миллиардов
      Лет назад, ни пространств, ни времён, ни света,
      Ничего не могло ни летать, ни вращаться,
      Никаких расстояний, ни частиц, дна энергий.

      Абсолют вывел равного из материй;
      Беспредельность в борьбе усмотрел Бог сделать,
      Вне добра ничего не могло быть подобным,
      Противоположность от того воцарилась.

      Бог нейтрино извлёк, грех — антинейтрино,
      И схватились они, новых два празнáка,
      Чтоб друг к другу нестись, вывели пространства,
      Уничтожив свой импульс, никудá не девались:

      Как создать путь энергий, чтоб одной стать другою?
      А фотоны света с антисветом рождались:
      Так одиннадцать измерений раскрылись
      Для аннигиляций — провести в бесконечность.

      Квáрки ввёл Абсолют в то, что шло для бóя,
      С них нейтрóн — божья цель, микромир вселенной,
      Ход времён в нём быстрей, чем у нас во сколько
      Меньше раз, чем взрыв — враз избранной в развитье.

      Мрак нейтрон раздробил на миры из галактик,
      Всех их на звёзд систем — разных сфер сраженья,
      Грешно рвал до светил и на сор — планеты,
      Да планет все шары — на конфликт молекул,

      Атомы чтоб разбить уж вплоть до нейтронов,
      И опять, к смерти рвать без конца, беспредельно,
      Бесконечная дробь даст пронзить бесконечность,
      А Господь без границ воссоздаст круг в битвах.

              DELLA CREAZIONE UNIVERSALE

                                          2

      Fuori meno e Più fece Dio i segni
      Immesurabili; sono i mondi degni.
      Prima non generò due contraddizioni
      Per le velocità non creò dimensioni.

      Nulla venti miliardi di anni fa era
      Spazi e tempi con luci di qualche sfera.
      E quel non riuscì a volar e girare
      Senza distanza né punto elementare.

      Assoluto accese la forza che pare,
      Fa l'opposto a lui che vuole regnare!
      Fuori di quello non verrà confermato
      Alla divinità, solo l'antibeato.

      Nacque da un neutrino un antineutrino
      Per influire sul contraddetto cammino;
      Alle lotte volar fecero molti spazi,
      Poi distruggere e generare le grazie. 

      Si incontrino la luce con l'antiluce,
      Alle conformità l'energia conduce.
      Dio fa scoprire undici dimensioni
      Con l'eternità dalle annichilazioni.

      Dai principi se i quark già nascono verso
      I neutroni, le copie dell'Universo.
      Lì il tempo sarà più veloce di quanto
      Siano più brevi del Neutrono-Gigante.

      Separò il meno i sistemi di stelle
      Nei pianeti sino agli atomi nelle
      Pro galassie che colmano i neutroni
      Che faranno e fecero le condizioni

      Della fisica che sempre è relativa;
      Dio, con essa la logica, costruiva
      Per salire all'Unione nuova di Tutto,
      Allo scopo infinito di... Assoluto.

                                          3

      Зон двух риск войн противоположных сил,
      Путь — знакам цельность; пусть электроны — ад,
                  Протоны Бог объединивший —
      Ход в Рай с молекул — сквозь мозг галактик.

      Костяк — нейтральность, но без границ в бою
      Материй сгустки: веществ простейших до
                  Живых существ, чтоб быть иль сгинуть
      В цепях двояко, им невозможна

      Без разрушений сущность развитей всех —
      Закон миров. Есть право: нарушит коль
                  Один из властных, второй в миг тот,
      Иль погодя, развернёт событья.

      Как время — цикличность, частицы — ток,
      Для водорода первый зажжён иóн,
                  Как он и бесконечность после,
      Так нáчались творенья Бога.

      Но газ, как плод, из водородных ядер,
      По всей вселенной в точки устремился,
      Чем больше плотность, тем ясней могучесть,
                  Волей раскалённой

      Празвёздной массы ад закабаляя,
      Чтоб шли сращенья ядерных конструкций,
      Вдали от центра мелочь охлаждал мрак:
                  То твердь возникла,

      С ней пыль веществ вокруг светил металась,
      Звёзд крóхи, ими отвергнутые, тёрла
      И удалялись тверди, что свободней,
                  Подальше в бездны.

      Холодных красных, кáрликов, гигантов,
      Горячих синих, жёлтых средних, вялых,
      Не от всех звёзд осколки отрывались
                  К жизни планет их.

                                          3

      Son due zone che fan i segni contraddetti
      Che la totalità costruisca gli effetti,
                  L'inferno vi compone gli elettroni.
      Dio crea, agli atomi, i protoni.

      Per i neutroni lottano le contraddizioni.
      Già nascono così le materializzazioni,
                  In cui si generavano i concetti
      Ad unire e distruggere gli oggetti.

      Appare un diritto, tra due, fra le guerre
      E una forza entra nelle neutrali sfere.
                  Può partecipare la contraddetta
      Subito e dopo nel gioco che progetta

      L'infinità … e fa la sostanza imperfetta,
      I primi atomi, dall'idrogeno la getta
                  Da cui vince al fine il potere:
      All'interno l'energia forte — tenere.

      Ai punti aspirava l'Universo,
      Il Don partì dal caos nucleare;
      La densità fa la grandezza verso
                  Dal caldo — colmare

      Mediante molti centri per le stelle;
      L'oscurità raffredda tutto fuori
      Dai nuclei più meravigliosi delle
                  Galassie, fiori.

      La polver va attorno agli astri,
      Ma stringe i rotondi corpi fissi,
      Si allontanano i suoli guasti
                  Dai chiari abissi,

      Dai gialli astri medi, dai giganti,
      Dai caldi blu, dai grossi rossi freddi,
      Non ogni stella manderà avanti
                  Futuri pianeti.

                                          4

                  Бог нутру звёзд
      С термоядерных рождений разум дал,
                  Свет порождал,
      Наделил к гармониям стремлением.

                  Для Чёрных Дыр
      Самых раскалённых солнц пестрота
                  Сверхмысль несла
      Метагалактическим вращением.

                  Сквозь времена
      У светил понятия столь высоки,
                  Что частотá
      Ими выбранных частиц мир создаёт,

                  Как рок планет
      С правом на рождения рассудков тех,
                  Что пусть ничто,
      Сравнивать коли с мышлéньем солнечным.

                  Строгий поток
      Звёздами посылаемых малых частиц
                  Духом времён
      Души пестует ликом детей — планет,

                  Разную жизнь
      Претворит искрой из неорганики
                  Но у одних
      В плазмах, у других в телах погибающих,

                  Чаще всего
      У планет гигантских мозг единый, из
                  Клеток иных,
      Как из пульсов организм, мыслей бег.

                  Жизни нигде
      С одинаковыми воплощеньями
                  Космоса нет,
      У планет дар — нейтралитет их зáмкнутый.

                                          4

                  Dio invia alle stelle
      La mente termonucleare tra le nascite interne
                        Per aprir, alle sorelle,
                              Le armoniose magie non eterne

                  E tenere, con i plasmi,
      L'alterità in Materia Nera, i cosmici progetti.
                        Vi conduce, dai fantasmi,
                              Le galassie agli intelletti.

                  Se dai tempi dei concetti
      Gli astri fanno i destini per le pure vibrazioni,
                        Scelgono i più perfetti
                              Per star fra due segni, invasioni.

                  I pensieri dei pianeti
      Ci guadagneranno i consci che non erano che niente
                        Per produrre gli effetti
                              Dal cresciuto fisico corrente.

                  Lì l'ambiente rigoroso,
      Formerà, dalle parti più elementari, il consiglio
                        Delle stelle generoso
                              Ed educherà ogni macro figlio.

                  C'è la vita differente,
      Il non organico dominio ha i corporei severi
                        Organismi o, sovente,
                              I nostri vivi abitanti veri.

                  Sui pianeti più giganti
      La coscienza costruiva le grosse cellule totali
                        Matematiche varianti.
                              Proibiranno molti spazi già uguali.

                  Soprattutto il Più regna
      Fra i frutti ragionevoli, per il passo iniziale
                        Dove l'energia degna
                              Fa l'Universo, ordine neutrale.

                                          6

      Ибо с одиннадцати измерений в семи сочетáлись
                              Знанья враждебные: минус под Плюсом,
      А приблизительной стать отдалённой лишь тенью не в силах,
                              Предположению строф: как сливались

      Меры иные в мирáх вне времён, скóростей, расстояний...
                              Формами древнего слога дерзнý я
      Жалкой попыткой воспеть Вездесущего метаморфозы
                              От сотворения мира как образ.

      Звёзд прапланеты ничтожные грозди вселенских законов
                              Движимых метагалактик вобрали,
      Врéменем разных светил чтоб с рождения не повторились
                              Правила их колебаний иными.

      Воображеньям нельзя многосложность планет всех представить,
                              О их число с временным колебаньем!
      Что измеримо у нас — однозначно ничто для реалий
                              Уж никакой другой звёздной системы,

      Правом Всевышнего, лет миллиардов под пять назад для
                              Скорости синей Земли вокруг Солнца
      С именем Астра, внутри центробежной галактики нашей,
                              С метагалактикой где-то летящей,

      Магмой кипящей, ещё во младенчестве жили планеты,
                              Ближе их всех плыл Меркурий к светилу,
      Следом Венера, Земля, Марс, затем многослойная масса,
                              Я назову Фаэтóнтом созданье,

      Умершее за мечту. Открывал он, как пастырь, гигантов
                              После того, как осталось их девять:
      Пять крупных строго из газов да четверо твёрдых. Юпитер
                              Тонко копировал хрупкого брата.

      Третьим послушный Сатурн, предвещавший итог Фаэтóнта.
                              Местом Уран поменялся с Нептуном —
      Пояс камней шёл, в дали их объемлют кометы Аорта,
                              Как шаром, снизу да сверху — всё солнце.

                                          6

      Sette comparvero — da undici dimensioni globali,
                              Il Più sta sopra il meno diverso.
      Ma trasformarsi non possono in forme concettuali
                              Molti messaggi scientifici verso

      Gli altri mondi che son al di fuori di tutti i tempi...
                              O senza velocità e distanze,
      Oserò scrivere le Metamorfosi con gli esempi
                              Degli antichi poeti o anzi,

      Con i concetti d'astronomi contemporanei e provo
                              A disegnare i giovani astri.
      Le vibrazioni di ogni futuro pianeta, di nuovo,
                              Separeranno le leggi... Contrasti

      Non sono mega galassie e ove rapì, all'uopo,
                              L'ordine di qualche altro pianeta —
      Al fatto che si ripeta nessuna orbita uovo,
                              L'infinità è con Dio perfetta.

      Se si potesse già immaginare né diversità lì
                              E concezione dei tempi spaziali:
      Ciò che da noi si misura, avrà nessun senso reale
                              In ogni altro sistema astrale.

      Quattro miliardi di anni fa dal ritmo della blu Terra
                              Alla galassia centrica era
      Ciò che bollì, fu dal magma, o sorsi dei nostri pianeti,
                              Dal sole tra tutti gli intelletti

      L'ultimo fece volare e primo Mercurio. E dopo
                              Venere — Terra con Marte, lo scopo
      Del successivo gigante, da noi nominato Fetonte,
                              Fu con la forza divina la fonte

      Della biologica vita, per noi aspettava la morte.
                              Giove più piccolo e meno forte
      Desiderava copiarlo. Là poi l'ubbidiente Saturno
                              Continuò il gerarchico turno

      Ma prevedeva l’abbraccia, la tragica vera scadenza.
                              La sottoposero in precedenza.
      Sostituisce Nettuno il posto d'Urano. Fu senza
                              Fine il Globo di ghiacci partenza.

                                          7

      Абсолют-Господь, ты творишь c материй
      Связь из атомов до скоплений высших
      Галактических, — разумом межзвёздным —
                  Тебе подвластных.

      В сóциуме вся, как из неорганик,
      Так и из живых, многих форм разумных,
      Развивается на планетах, гдé жизнь, —
                  Гармоний общность.

      Ведь и атомы — противоположность,
      Знаков двух союз, что в сраженьях вечно,
      Сцéплены, как путь выбора сознаньям
                  Простых да сложных.

      Атомный нейтрон — микромир вселенной,
      Бог из Плюса слал ток объединенья,
      От молекул тел — звёздные системы —
                  В пыль у галактик.

      А галактики — в хор метаскоплений,
      Миллиардами лет светил всех твари
      У планет и плазм, разум кто имеют,
                  Войдут в единство!

      В световых годáх звёзд, планéт, вселенной
      В разной скóрости вáкуум — заполнит
      Будущий сверхмозг, цепь цивилизаций
                  Существ с мышленьем.

      Разум обретут новые созвездья,
      Неорганик связь, с макросочетаний,
      Из огней ядра вплоть до атмосфер их,
                  Сил смысл примéтят.

      Не в земных летáх, а в световых понятьях
      Время породит из оргáник чудо
      В одноклеточных, от сцеплений клеток —
                  Потоки жизни.

                                          7

      Dio forma i // mondi materiali
      Dagli atomi // sino ai supremi
      Intelletti che // son per l'infinita
                  Chiara memoria.

      Sviluppandosi // forse da un seme
      Non organico, // nascerà il gioco
      Degli esseri // vivi per le forme
                  Di cosmo varie.

      Ma gli atomi // son da due segni,
      O contrarietà, // ci fai, dall'enorme
      Nesso, scegliere // gli itinerari
                  E li consegni

      Ai neutroni dei // generosi menti...
      Le galassie son // polveri stellati:
      Dio li guardò // nei meravigliosi
                  Ammassamenti,

      Il cui coro ha // tutto il creato
      Senza fine... Ma // dagli armoniosi
      Ragionevoli // corpi — invieranno
                  Alle unioni

      Che nei plasmi stan... // Alle sfere scure
      Negli astri e // sui pianeti danno,
      Al futuro, le // civilizzazioni
                  Di creature.

      Quanto passa la // luce? Son miliardi
      D(i) anni, — tanto il // vacuo ai colmati
      Ne sarà poi con // le sopra ragioni
                  Esercitate.

      Che acquistino // un comune fiato
      Non biologico. // Le generazioni
      Son le fiamme dai // nuclei — ai destini
                  Nell'atmosfera.

      La divinità // con la mano guida,
      Fa le cellule // d'energia fino
      Al miracolo // della prima vera
                  Magica vita.

                                          8

    Не Земля, первой планетой, живые созданья рождавшей,
    В солнечной нашей системе, тому лет назад миллиарды,
    Матерью стала делившихся клеток. Неорганический
    Разум гигантского спутника Астры творил собой жизнь.

    Больше Юпитера массой: с живой атмосферой, корою
    Внутрь делился на клетки, там шар рос к демографической
    Смерти во взрыве, но к капсулам самозащитным покинуть
    Матерь разумную жáждалось детям мечты при сращеньях

    Клеток, дарующим разную форму в ночь мёртвым планетам,
    Между Юпитером да Марсом крóшечным, гибла от жизни
    Цели Вселенной — подобная сила, чья цельность — от Бога,
    Ныне людьми Фаэтóнта, по мифу, несущая имя.

    Что жило в ней, даже предположить невозможно сознаньем,
    Бурные плазмы цветóв, уж не сравнимо с земными, бурлили,
    Холод в тепло превратили над общим движеньем разумным.
    Каждая клетка мозг свой представляла, как индивидуум

    Мудрый, создавший свои сверхидеи, пусть сразу их знает
    В миг безначальный растущее мыслей творенье, плоть солнца,
    А клетки зрели, что видят все части у круга и помнят
    Без зла с добрóм, но не противоречий лишь толка земного.

    Что билось в центре могучего мозга да как пострадало
    В безднах энергии, Богом рождённое где-то из точек вселенной,
    То передáлось Сатурну и стало хоть жалким подобьем.
    На Марсе, только поднялось, быстро исчезло бездарно.

    Лет на Земле миллиарда четыре в воде, путь на сушу
    Под атмосферой, всегда разрежённой пред тонкой злой твердью,
    Вжилось в природу, дать лишь бы хоть кем-то объединяться,
    Пускай даже и в ничтожнейшей твари, влекущей к развитью.

    Люди Земле — промежуток короткой их вспышкой, ведущей
    Лишь к новым формам разумных существ, после влиться в цепочку
    Цивилизаций галáктики, долго растить макроразум,
    Что воплощён в микромире из-за Фаэтонта до взрыва.

                                          8

      Cinque miliardi di anni fa per il sistema solare
      Non fu la Terra il primo pianeta che fa generare,
      Come la madre, le cellule. La non organica mente
      Di quel gigante gli crea la vita del cosmo sapiente

      Nell'atmosfera che era il vivo pensiero potente
      Fino al nucleo. Si animava l'interna corrente,
      Da cui le capsule con i messaggi vorranno viaggiare
      Verso gli altri che nascano le nuove forme già care

      Per regalare le menti diverse ai consci di notte.
      E giallo Giove con Marte diventano le sfere non vuote.
      Fu, allo scopo di tutti i corpi di Dio, l'uguale
      Forza che oggi chiamiamo Fetonte del ruolo astrale.

      Nelle immagini non si riflette che era reale.
      E si compara nessun sulla Terra con lui... È l'ideale
      Nel ragionevole plasma di molti colori. Si pote
      Individuar ogni cellula per le idee devote.

      Esso trasforma il freddo nel caldo che guardino tutto
      Le macro cellule con l'Opinione di ogni vissuto.
      Erano inseparabili dai loro sopra pensieri
      E se fra essi ognuna L'appropria senza frontiere

      O all'interno di tutte le parti del vivo potere
      Fanno qualcosa e dopo ricordano per rimanere
      Fuori dell'appartenuto — a ogni neutrale tessuto,
      Cieco conflitto del «bene» e del distrutto «male» caduto

      Che si bolliva, soffrendo nel centro del santo cervello.
      Tra gli abissi è nato dal cosmo divino più bello
      Quel, che fornì a Saturno, Fetonte. E fa la parvenza
      Misera anche a Giove e — Marte, che in precedenza

      Per noi scomparve, — l'uccisa non riesce a vivere senza
      Caro Fetonte esploso da Dio per la provvidenza.
      Quattro miliardi di anni fa dall'inferiore livello
      La vita scese all'acqua di Terra con lo scuro cielo

      Sotto le onde. Sul suolo e nell'atmosfera adesso
      Essa aspira al massimo e condurrà il progresso
      A tutti gli animali, al sogno!!! E al tempo stesso,
      Umanità, sei — il lasso brevissimo come la vampa.

      Immaginava Fetonte vicino all'ultima rampa
      Dei ragionevoli esseri tramite le congetture
      Che colmeranno da sé molte vive galassie più dure
      Verso il macro cervello con molte nozioni future.

                                          9

      Всякого рода истоки любого творения
      В сферах других повторяются, но изменённо чуть
      Все без границ! От знакомых и до неопóзнанных,
      О, путь назад беспрестанных возвратов от гибели.

      Дан миг один у Вселенной. Вокруг испытания,
      Божьего помысла: жертвой Творца... иль над минусом
      Вечно победа Господня; витки ипостасями;
      Быль ошибающихся превращают в фантомную

      Корни судьбы сотворённо различными знаками.
      То всё — вселенным у плюса и минуса в образах:
      Бездны нейтронов Нейтрона-Вселенной, кружащейся,
      Словно в матрёшке, где дьявол и Бог — пульс материи.

      Прошлого нет, как и будущего абсолютного,
      Мёртвое всё, как живое, так и нерождённое,
      Непостижимо Бог изменяет всё и прошедшее,
      Не нарушая иллюзий из атомов цельности.

      В смене «грядущего» — прошлое, как настоящее
      Бог всякий раз полирует обратную сторону,
      Как каждый вздох у людей при повторе иной чуть-чуть,
      Так и разнится одна и тá же жизнь в одном времени,

      Вместо одних на Земле, предрешив обстоятельства,
      Души иные рождаются к новым понятиям,
      В разнообразных бескрайних реальных материях,
      Будущее для Всевышнего — это и прошлое,

      То, что ведёт, подтвердит, начиная от атомов,
      До галактических метаскоплений бесчисленных,
      Будущее у людей многократно различнее,
      Как ведь и в прошлом их предков меняют разумнее

      Дети Земли с Фаэтонтом, ещё не взорвавшимся,
      К цели иной тот, собой никогда не покончивший,
      От повторения, скрытого от всех сферически,
      Я возвращаюсь к предписанному, где люд в этот раз.

                                          9

      Dio mandò le sorgenti // arti dei generi,
      Crea le sfere potenti // che si ripetono.
      Notte, lì dai sapienti // sei sconosciuta in-
      Dietro — alzar i morenti // al miglior spazio e

      Regna intorno la prova // sempre che subito
      Per l'alta vita rinnova, // salva la vittima!
      Che il Neutrone si muova!, // se le ipostasi
      L'aprono dopo di nuovo // dove sbagliavano.

      Le sorti delle radici // con due segni son,
      Oh Più, dal meno tu stringi. // L'era ha l'ansia per
      Il fin dei due nemici, // batte; e crescono
      Le entità-edifici // alle materie giù.

      E lì non c'è né passato // e né futuro, se
      C'è nessun vivo né nato // ma né mortale con
      Dio, così è cambiato // incomprensibile.
      Il Più difende lo stato // dei frutti-atomi.

      Mistica sostituzione, // tu dai futuri vai,
      Nutri in noi l'illusione // poni i limiti,
      La realtà dà l'unione // dei tempi — tramite
      La densità-condizione // che non sussisterà.

      Già i Neutroni perfetti // son i Protoni e
      Il Più gli amplia le strette // forme che pensano
      Qui, che passò, si ripete // fuori dei prossimi
      Senza passato e rete, // forbici-regole.

      Per la distinta uscita // alla divinità
      Fu lo scomparso smarrito, // è il futuro per-
      Ché differenzia la vita, // è dall'eternità.
      In luogo della prescritta // gli altri vengono.

      E del passato non sanno. // Tutti si girano,
      In cui gli altri, che stanno — // nei loro esseri
      Più ragionevoli, fanno // i nuovi esiti.
      Se il futuro umano // è la variabile

      Karma dei figli terreni // quell'ammirabile
      Fa i concetti dei beni, // l'inevitabile
      Saggio Fetonte. I freni // tratterrà l'abile…
      I paradisi sui cenni // in quattro ambiti

      Erano lì con l'amore… // E da quei campi — ti
      Inviterà, oh lettore! // a quel non stabile
      Nostro Neutrone, vigore // paragonabile
      Per l'abituale errore // del perdonabile.

            
        Cтихотворение на русском и испанском


      Я написал антипод греческой песни «Табакерка»
      (Η Ταμπακιέρα) в исполнении Вики Масхолý, Христины
      Махсури и других. Я очень хочу,чтобы испаноязычные
      и русскоязычные певцы исполнили эту же самую
      мелодию с моим стихотворением:


                       Дух Антитабакерки

                                          I

      Твой лик у страха, пусть в тебе лучам границa
      За месяц не поставить праздник?, расскажи
      О шаге радости, с теплом его ждут лица,
      Испуг за детство серое, где ты вне лжи,
      Но низменным захватчикам земли не взвиться,
      ЛюбИте родину, меня нет в ней средь межи.

                                          II

      Твой путь восходит к власти, не тому смиренья,
      Кто видит всё, за что и канул смысла дар,
      Себя так я искал на редкости сличенья,
      Её согнула мечта, у сердца буйств разгар,
      Я коль нашёл тебя природой, в мои сравненья
      Ты сядь цикадой под балконом с песней чар.

                                          III

      Плыл первым голос мафий, в главные стремится,
      На твой он нрав; банда стрельнет в корабль и,
      Шли к тебе женщины, как и жаждала львица,
      Не увядали, ей коснуться птиц, голос мни:
      Хочет мира месяц, войны роди, зарница,
      Я знал её в темнице, там одиноки дни.

                 Poema en ruso y en español

      Escribí mi interpretación opuesta a la razón de la canción
      griega “Tabaquera” de Viki Masjolú, Jristina Maxuri y de
      algunos otros. Quisiera que los cantantes hispanohablantes
      y rusos cantaran la misma melodía con mi poema:


                  Un espíritu de la Antitabaquera

                                              I

          Temió tu cara, es en ti la luz frontera,
          Ya fue un mes ¿y qué pondrá la fiesta? dí
          Del feliz paso que el gran calor espera,
          Temió a mi niñez muy gris, que es fuera de ti,
          Hay, por los bajos que ocupan vuestra tierra,
          Amor a tu país que mucho tiempo no vi.

                                              II

          Tu carretera sube al poder, no paro
          A quien lo ve, porqué bajó por mi razón,
          Y me busqué en mi experimento raro,
          Y lo rasgaste, sueño de tu corazón,
          Te encontré por la natura, te comparo
          Con la cigarra, canta bajo mi balcón.

                                              III

          La voz de mafia ya nadó, es la primera
          Que te gustó; su banda tira las naves, y
          Éstas mujeres van a ti, como quisiera,
          Ya no morían al tocarte, voz ave, sí,
          Quiso un mes de una paz, nació la guerra,
          La conocí, hay cárcel y soledad así.


      Содержание видео – Indice des vidéos

      Строфы на русском и французском языках –
      Strophes en russe et en français:

      1 - Новая песня «Мурка-Стена-Случай»
      2 - Nouvelle chanson «Mur cas»

      3 - Павленский
      4 - Pavlenski

      5 - ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАШЕЙ ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ
      6 - ORIGINE DE TOUT NOTRE COSME6 На закате эпохи

      7 - Au coucher du soleil de l’époque
      8 - На закате эпохи

      9 - Вместо Бога
      10 - Quoi au lieu de l’Ordre Dieu naturel?

      11 - (11 - 12) О сгинувших атлантах
      12 - (11 - 12) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

      13 - (22 - 23) О сгинувших атлантах
      14 - (22 - 23) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

      15 - (24 - 25) О сгинувших атлантах
      16 - (24 - 25) Des Atlantes qui ont rapide quitté leur terre

      17 - (29 - 30) - О сгинувших атлантах:
      При сотворении
      18 - (29 - 30) Des atlantes qui ont rapide quitté leur terre:
      De la création de l’Univers

      19 - Три круга перевоплощений сквозь измерения
      20 - Trois cercles des réincarnations et leurs trois dimensions

      21 - Раскрученностей бездарей поэтика
      22 - Poétique des promotions d’infirmité

      23 - Чтоб выжить, сотни тысяч лет впотьмáх брёл троглодит
      24 - Donc, d’un million d'années, a survécu le troglodyte

      25 - Как иголка, колка без толка, не ермолка, холка волка
      26 - Sur l'aiguille, une famille dure brille et le loup se grille pour ses propres filles

      27 - Господину Капитану Сергею Александровичу Шумилову
      28 - Pour M. le Capitaine Sergueï Alexandrovitch Choumilov

      29 - «Stabat mater dolorosa» (на русском)
      30 - «Stabat mater dolorosa» (en français)

      31 - Рабство
      32 - Esclavage

      33 - KAPA
      34 - PUNITION

      35 - Бог в двадцать пять веков раз // сам колесо Драхмы крутит
      36 - Chaque vingt cinq siècles, Dieu crée, // tourne la Drachme en route

      37 - Когда атмосферы ревущее пламя кометы
      38 -La flamme orageuse des comètes brûlera l'atmosphère

      39 - В двадцать первый век возвратился снова
      40 - Nostredame décrit // l'aujourd'hui sévère

      41 - В детстве хлебное поле ребёнку как лес
      42 - La forêt infinie voit le champ de froment

      43 - Три тысяча год семьсот девяносто седьмой
      44 - Mais trois mille ans passeront et sept cent quatre-vingt-dix sept

      45 - Забрал при солнечном пожаре
      46 - Vers l'incendie dernier

      47 - В первых токах атмосферы жизнь ума воссозданà
      48 - L'âme de vie prolonge l'être, fait changer l'air d'atmosphère

      49 - Бог – это ВСЕ измеренья, // ВСЕ знаки материи
      50 - Dieu crée toutes nos dimensions, par leurs seins des matières cosmiques

      51 - За рать карать
      52 - Pénal du mal

      53 - Украм Томас?
      54 - À l'Ukraine notre Patriarchie?

      Строфы на русском и итальянском языках – Strofe in russo e in italiano:

      55 - Средь забвений река
      56 - O Fiume grigio fra le dimenticanze

      57 - Москва – третий Рим
      58 - È la terza Roma

      59 - В древность предвидевший бéды то пишет, но вóвсе не я
      60 - Non io! predissi i guai dai futuri eventi nascosti nell'eternità

      61 - Северину Боэцию, творцу и учёному, казни 524 года
      62 - Sonetto a Manlio Severio Boezio, al creatore e scienziato

      С АВРОПЫ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА -
      SILLABA DALLA MATTINA DEL XXI SECOLO

      63 - Под симфоническую музыку под небом полным звёзд – 1
      64 - Sotto la musica classica, sotto il cielo di costellazioni – 1

      О ЦЕНТРОБЕЖНОМ МИРОЗДАНИИ - DELLA CREAZIONE UNIVERSALE

      65 - Высших форм воплотил Бог иных сил знаки – 2
      66 - Fuori meno e Più fece Dio i segni – 2

      67 - Зон двух риск войн противоположных сил – 3
      68 - Son due zone che fan i segni contraddetti – 3

      69 Бог нутру звёзд В термоядерных рожденьях разум дал – 4
      70 Dio invia alle stelle la mente termonucleare tra le nascite interne – 4

      71 - Ибо с одиннадцати измерений в пяти сочетáлись – 6
      72 - Cinque comparvero — da undici dimensioni globali – 6

      73 - Абсолют-Господь, ты творишь материй – 7
      74 - Forma Dio i mondi materiali – 7

      75 - Не Земля, первой планетой, живые созданья рождавшей – 8
      76 - Cinque miliardi di anni fa per il sistema solare – 8

      77 - Всякого рода истоки любого творения – 9
      78 - Dio mandò le sorgenti arti dei generi – 9

      Стихотворение на русском и испанском языках – Poema en russo y en español:

      79 - Дух Антитабакерки
      80 - Un espíritu de la Antitabaquera


Александр Кирияцкий: Мысли в стихах - Alexander Kiriyatsliy: Pensées en vers / PDF



Alexander Kiriyatsliy: Pensieri in versi - Alexander Kiriyatsliy: Pensamientos en poemas / PDF

на Комментариев нет:
Ярлыки: , , , , , , , , , ,
Подписаться на: Сообщения (Atom)

Стихи Кирияцкого с его само переводами Poèmes de Kiriyatskiy avec ses propres traductions

Александр Кирияцкий: Мысли в стихах - Alexander Kiriyatsliy: Pensées en vers / PDF Alexander Kiriyatsliy: Pensieri in versi - Alexan...